Испания. Приморский городок Сан-Педро. Я иду по длинному коридору оздоровительного бассейна Талассия. Передо мной из бокового прохода вышаркивает огромный сутулый старик и, мерно покачиваясь из стороны в сторону, направляется к выходу. Его походка напоминает колыхание шлюпки в волнах на короткой береговой привязи.
По причине вынужденного безделья (вторую неделю мне не случилось найти хоть какую-нибудь работу) я отправляюсь вслед. Коридор выводит нас в вестибюль бассейна и далее на ступенчатую отмель огромного океана улицы. Я крадусь за спиной старика на расстоянии 5—6 метров и разглядываю детали его забавного экстерьера. А он всё время прибавляет шаг, будто сбрасывает с плеч по каждому метр пройденного пути частицу прожитой жизни.
На старике болтаются длинные шорты, как открепившиеся паруса на двухмачтовой бригантине. Ноги обуты в поношенные кроссовки поверх плотных шерстяных носков. Сутулое обнажённое до пояса тело исковеркано бесчисленным количеством лилово-коричневых пятен и мозолистых бугорков. Пёстрый рельеф его спины напоминает старый морской бакен с налипшими чешуйками устриц, рачков и сухих перевязей морской травы.
«И зачем ты идёшь за ним?» – спрашиваю я себя, но в ответ молчу и продолжаю идти.
Старик вышел за территорию бассейна, перешёл дорогу и направился вдоль оживлённой набережной к бухте, где качались на волнах тысячи разнообразных вельботов и рыбацких яхт. Когда мы переходили проезжую часть, он вдруг обернулся. Я обомлел и попытался улыбкой скрасить неловкость положения. Но старик, казалось, всматривается куда-то поверх меня. Я также обернулся назад и увидел молоденькую девушку на балконе старинного особняка, увитого по фасаду узорчатой колоннадой. В руках у девушки был красный невероятно длинный шарф. Она подбрасывала его вверх и перебегала на другой край балкона, при этом шарф, как воздушный змей, послушно следовал за ней. Наконец, она обернула шарф вокруг своей милой головки и превратилась в огненный кокон, сигнализирующий, как красный свет маяка, фланговую опасность житейского фарватера.
Я наблюдал танец милой сеньориты и, кажется, совсем забыл о старике. Когда же вспомнил и обернулся, увидел покатую спину старика, уходившего прочь. Это меня удивило, и я снова посмотрел назад.
Ни старинного особняка, ни девушки на балконе не было в помине. За моей спиной галдел городской рынок, и чёрные размалёванные негры липли к посетителям, как сладкая вата…
Мы подошли к пирсу. Старик кому-то махнул рукой, и через пару минут напротив нас причалила старая, видавшая не один шторм внушительных размеров парусная яхта. Старик перегнулся через парапет и по перекинутому трапу перешёл на палубу.
– Ты идёшь? – спросил меня матрос, скручивая канат с оголовка пирса. Я перегнулся через ограждение и вслед старику шагнул на дощатый трап.
Яхта, поймав парусами порывистый береговой ветер, уверенно легла на курс в открытое море. На меня никто не обращал внимания, и я в одиночестве присел на кормовое возвышение.
Я оглядывал мускулистые тела матросов, и беззаботная улыбка всё более спадала с моих губ. «Что происходит?» – выговаривал ум, не на шутку встревоженный глухим пренебрежением со стороны команды. Страх о роковом продолжении казалось бы невинной шутки с каждой минутой всё больше сдавливал моё сердце. Надо было что-то делать. «Если нырну и поплыву к берегу, – подумал я, – то не проплыву и половины расстояния. Сейчас отлив, и моя попытка наверняка окажется смертельной»…
Не понимая, куда зовёт меня происходящее, я опустил голову и вскоре уснул прямо на корме, обласканный тёплым летним бризом и лёгкими покачиваниями встречной волны…
