POV Вили
Я не хотела плакать, но слёзы сами собой катятся по щекам. Он
грустно поджимает губы, смахивая большими пальцами солёные капельки
с моих щёк.
- Ты бледнее смерти. – Он спокоен, в то время как меня
колотит.
Я закусываю губу, чтобы зубы не стучали друг об друга. Стараюсь
не моргать, чтобы не обернуться водопадом.
- Послушай, - вздыхает он, - я ведь тебе уже говорил. Ничего не
изменится.
Его руки ложатся на мою талию, слегка сжимают её. Я киваю в
ответ, хотя в голове барабаном стучит ответ. Все изменится.
Абсолютно все.
- Всего два года. Просто надо подождать два года.
Я вновь киваю, шмыгая носом. Почему он разговаривает со мной,
словно с неразумным ребенком?
- Эй, - он берет мое лицо в свои руки, - это ради нас. Я буду
усердно учиться, чтобы вернуться сюда и обеспечить нам безбедное
будущее.
- Ты же знаешь, что мне не нужны деньги.
- Знаю, - соглашается, но я вижу в его глазах, что он лукавит. Я
не могу его за это винить. Семья Никиты помешана на своем
состоянии. Они трясутся над каждой копейкой. Не дай бог, кто-то
заберет у них хоть рубль. Они за него удавятся.
И мой парень мало чем отличается от своих родителей. Но это не
мешает мне любить его, ведь мы выросли вместе. Почти в одном доме.
Учились тоже вместе. Несмотря на свою тонкую душевную организацию,
была в нем и прагматичная нотка, которая временами душила
меня. И все же я почти привыкла к тому, что он хочет оставить
меня в своей тени, словно фарфоровую куклу. Никита постоянно
повторяет, что позаботится обо мне. И я ему верю.
- Никита, - я снимаю с себя его руки, хотя сердце глухо
протестует, - тебе пора идти.
Он оборачивается к таблоиду, на котором уже засветился его
рейс.
- Ты можешь полететь со мной, - неожиданно предлагает
парень.
Я вскидываю голову, не понимая, шутит ли он или говорит всерьез.
Такое предложение ни разу не прозвучало в течение всех его сборов,
а сейчас слишком поздно, чтобы на что-то решаться.
- Знаешь ведь, что не могу, - обреченно выдыхаю. - Мама совсем
не встает. Ей все хуже и хуже… - из горла вырвался хрип. - А теперь
ещё и ты улетаешь… Как я одна со всем справлюсь?
- Ну, - Никита обхватывает мой затылок, прижимает голову к своей
груди. Я уткнулась носом в его рубашку.– Только не плачь. Не могу
смотреть на твои слезы.
Привычный аромат окружил меня. Я закрыла глаза, но затем быстро
открыла их обратно, чтобы вновь посмотреть на него. Сколько я
теперь его не увижу? В нем все такое знакомое. Карие глаза,
обрамленные светлыми ресницами, смотрели на меня с заботой. Он
тряхнул головой. Его длинные русые волосы, собранные в пучок,
колыхнулись. Я как-то заикнулась о том, что ему стоит подстричься,
но Никита обиделся и не разговаривал со мной несколько дней.
- Ты прилетишь на праздники?
- Я еще даже не улетел, а ты уже спрашиваешь, когда вернусь? –
Никита сморщил свой нос картошкой, затем закатил глаза.
- Я уже скучаю, - говорю банальность, но это правда. Я вижу, как
Никита воодушевился предстоящими переменами в своей жизни, а мне
страшно. И он словно не хочет замечать этого. Грудь сдавливает
обида.
Гнусавый голос объявил посадку. Никита подскочил на месте,
словно его кто-то ужалил. Я отшатнулась назад, почувствовав
вибрацию его нетерпения. В его глазах вижу блеск, но он отличается
от той влажности, которой наполнены мои глаза. Я хмурюсь, но не
говорю, как больно видеть его радость.
- Иди, - тихо выдыхаю. – Позвони, когда долетишь.
Никита наклоняется, целует меня в лоб, затем неуместно
подмигивает, после чего подхватывает кофр со скрипкой, другой рукой
впивается в ручку чемодана и удаляется. Я стиснула руки, провожая
его взглядом, ожидая, что он обернётся, чтобы еще раз взглянуть на
меня, но этого не происходит.
