Глава 1
Резко вспыхнувшие уличные фонари внезапно выхватили из темноты человеческую фигуру, будто софиты поторопились и застали врасплох не подготовившегося к выступлению актера, выставив его в неприглядном свете перед застывшими и встревоженными зрителями. Человек рванул в сторону, пытаясь снова спрятаться во мраке, словно опасался, что его узнают, схватят за руку и не позволят совершить задуманное.
Но никто из редких прохожих его не узнавал. Никто не пытался его остановить. Никто даже и не предполагал, что он собирается сделать.
Неуверенной походкой человек вышел на мост. Нервно дрожа всем телом, он приблизился к перилам. Его трясущиеся ладони легли на прохладный металл, а туловище немного наклонилось вперед. Но как только он увидел далеко внизу поблескивающую темную воду и услышал ее пугающий шелест, напоминающий требовательно зовущий шепот, то тут же отпрянул, как чёрт от ладана.
Около часа человек, погрузившись в тяжелые раздумья, сбивающимися шагами вымерял длину моста. Наконец-то он обреченно вздохнул, решительно перелез через ограждение и застыл на месте…
Его руки вцепились в перила мертвой хваткой, а ноги не слушались и не желали делать гибельный шаг в бездну…
Через несколько минут человек уже торопился домой. Что это было? Приступ отчаяния и малодушия или, быть может, он проделал этот трюк для остроты ощущений? Он и сам не знал.
Всё в его жизни было каким-то расплывчато-туманным и незавершенным, до конца неосознанным и чрезмерно надуманным. В его существовании, хотя, впрочем, и в нём самом постоянно чего-то не хватало. Точно так же как и в его творчестве.
Да, это был писатель.
Он печатался под псевдонимом Авдей Туманов. Так этого человека звали и в обиходе, давно позабыв его настоящее имя. Однако, бросив всё на алтарь творчества, он так и не преуспел на писательском поприще. Случалось, что ему удавалось на секунду заскочить на волну мейнстрима и что-то заработать, но, по обыкновению, его книжонки оставались незамеченными и мгновенно проваливались в небытие.
В писательских кругах Туманова за глаза называли «вечным дежурным на водокачке» или «мастером насосной станции», поскольку «воды» в его творениях было через край, и она полностью скрывала суть книги, разумеется, если таковая там имелась. А порой его насмешливо величали «сантехником», понятно по каким причинам.
Так что зачастую он перебивался с хлеба на воду. Как социальная единица общества Авдей только портил статистику: не построил, не женился, не родил и не вырастил, не посадил… В общем, как гражданин он не выполнил даже социальный минимум обязанностей.
С каждым прожитым годом это угнетало его всё больше и больше.
Конечно, в его жизни было немало женщин, которых слепо влекло к его несуществующей славе, и они надеялись, строили планы на перспективу, лелеяли сокровенные фантазии…
Однако каждая из них непременно и довольно быстро разочаровалась в своих ожиданиях.
Всё чаще и чаще в голову Авдея приходили тревожные мысли. В последние дни они и вовсе заполняли его извилины без пауз, беспощадно рвали Туманова изнутри и изматывали.
Он чувствовал, что исписался, опустошен, до самого дна исчерпал внутренние ресурсы, выкачал и выжал из реальной жизни всё, что только мог, в меру своих способностей, восприятий и ощущений, но так и не добился признания. Так и остался в тени…
Его неказистый и хромоногий Пегас (ну какой уж достался), пожалуй, если еще не издох, то на днях однозначно околеет.
И в конечном итоге получалось, что Туманов вроде писатель, но на деле выходило – лишь «вроде»…
***
После случая на мосту Туманов уже три дня не поднимался с кровати, конечно, не считая вынужденных походов на кухню и в туалет. Он умело перележал одолевавшую его тревожность, и теперь находился в таком состоянии, когда грани реальности и сна практически стерлись. Именно тут он пытался найти новый источник вдохновения. Но, к его сожалению, хаотично возникающие мысли были абсолютно несущественными, а сумбурные эротические фантазии только раздражали своей безликостью и примитивностью.
