За окнами вечерело. На город опускался октябрьский сумрак. Молодой человек в тамбуре электрички мягко покачивался в такт колебанию пола под ногами в ожидании скорого места очередной стрелки.
Ивану Николаевичу Цареву или проще Ваньке Царю было две недели до семнадцати лет и, пожалуй, жизнь его молодую залихватскую надо бы признать успешной. Девятилетку Ваня закончил не шатко не валко, однако ж с аттестатом об общем среднем образовании. И даже не худшим в школе. Зато в музыкалке тем же годом выпустился с золотой медалью по классу баяна с самыми наилучшими рекомендациями и пожеланиями педагогического состава продолжать, непременно продолжать карьеру. Пожелания педагогов никак не расходились с видением дальнейшей судьбы и самим Иваном, нигде, кроме цены молодой человек себя не видел.
Растрепав короткие рыжие волосы, мальчик пошел к родителям и заявил, что решение принял: идти в десятый класс не намерен, будет поступать в музыкальное училище. За окном тогда только начинал вступать в свои права март месяц, до аттестатов и медалей было еще идти и сдавать экзамены. Мама с папой попробовали спустить на тормозах вопрос. У их отпрыска был другой план.
В перестуке колес на стрелках слышалась мелкая дробь торопливых секунд. Когда-нибудь он напишет об этом песню. Про себя. У него все про себя. Людям нравится.
Открылась дверь из вагона и в тамбур выкатился мужчина лет тридцати пяти с гитарой и тоненькой девушкой, болтавшимися позади.
–Привет, Ванек!– кивнул парню.– Мы закончили, можешь окучивать делянку.
Иван пожал протянутую руку, отвечая:
– Остановку пропущу, а то они будут ломиться, толкаться. А потом пойду. Как там?
– Как там, Марусь?– поинтересовался у девчонки сзади гитарист.
– Да так себе,– махнула та рукой.– Бать, тебе бы уже вон, как у Ванька, обзавестись техникой!
Батя, который ровно никаким отцом Марусе не приходился, да и вообще никем не приходился, поморщился:
– Не люблю я эти навороты. Гитара – это инструмент. Это правда жизни! А вот его музыка в коробке…
В общем, у всех своя правда.
У родителей Ваньки, надо сказать, тоже своя правда была: они хотели, чтобы парень оставался под присмотром. Ладно уж, творец и деятель искусств, так пусть хоть до совершеннолетия живет дома. В общем, Кемеровское музучилище тебе, Ванча, а дальше, хоть в Ла Скала на стажировку, но только, когда станешь нормальным, взрослым парнем.
И не появись пред ясные очи матушки Андрей Исаакович, которого нашли, чтобы подготовить оболтуса к вступительным испытаниям, так бы и зачах у себя Иван. Наставник же послушал, посмотрел, поспрашивал о планах, да и пошел увещевать мам-папу, что мальца надо отправлять хотя бы в Новосибирск. Грех мариновать талант в их заведении.
– Вы поймите, это же начало карьеры,– убеждал он встревоженную мать.– Кто здесь увидит вашего Ваньку? А там есть шанс, что оценят и дальше в консерваторию дорога будет не в пример проще!
– Вы еще в Москву нам велите его отправить!– поежился папа Вани.
– В Москву,– загорелся педагог,– это идеально, но вы же тоже понимаете, я настаивать не буду, деньги-то совсем другие на жизнь в Москве нужны.
На столицу, конечно, не сподвигли, но шаг сделали. Так в начале лета прошлого года Иван Царев и попал в Новосибирск. Хлопал глазами, как ребенок, впитывая в себя огромный живой город. Слушал ритм его движения и улыбался. Он был создан для скорости. И здесь она была выше, чем дома.
Его педагог по вокалу теперь каждый раз Ване говорит, что взяли именно за улыбку. Правду сказать, он, конечно, слегка налажал на испытаниях, но не так, чтобы уж совсем. По баяну прошел без вопросов, а вот на желаемый эстрадный вокал – почти не попал. То есть, на самом деле, и не попал. Список заполнился за два человека до него. Махнул рукой, стоя у стенда с принятыми. Баян – тоже хорошо.
