Из шёпота листьев, земли, неба
Является нам грустная небыль.
Аня. 2008.г.
Серой стрелой шоссе уводило на запад. Горизонт на спусках сужался или совсем исчезал, но мощная машина вновь выносила к небу, бездонному, бесконечному, всё серое побеждавшему. Небо господствовало! Великий художник смешивал краски с непостижимостью гения: солнечно-сиреневое с розовым, изумрудную зелень с пурпуром. Да, иногда вечернее небо – настоящий праздник для глаз и души.
Она и не отводила глаз. Небо завораживало, она боялась пошевелиться, лишь бы сохранить, продлить блаженство, да ещё радовалась молчаливости своего спутника. Впрочем, и он нынче благодушествовал: закатное солнце не грело машину, а климат-контроль он не выносил по причине частых простуд.
Впервые за последние сутки им обоим было хорошо.
– Рядом, но не вместе, – мысль мелькнула, не мешая завороженно следить, как облака складываются в очередную замысловатую фигуру, – Да это же замок! Интересно, а на облака можно загадывать? Что будет с этим волшебным замком-облаком через несколько минут?
Машина, нырнув по склону, вынесла всё к тому же видению – облаку, только вместо островерхой крыши небесного чертога и зубчатых стен внутри их стало быстро расти что-то волчье, с оскаленной пастью. При одном упоминании волков, сколько она себя помнила, её охватывал ужас. Она даже в зоопарке до встречи с Антоновым не была ни разу, лишь бы случайно не столкнуться с безмолвными серыми тенями. Очевидный вопрос: зачем ходила с ним? Да всё потому, что он волков обожал. А у неё была не та ситуация, чтобы отказываться.
Иное. 1922г.
Вечерело. Девушки, сёстры, в чьём родстве никто бы не усомнился, в длинных белых платьях, смеясь и помогая друг другу, пробирались вверх по узкой тропинке. Наконец, лес отступил, и они оказались там, куда шли. Каменистый утес по впадинам и трещинам зарос травой. Одна из девушек тут же присела на неё, как на подушку, другая подошла к самому обрыву, с которого были видны многочисленные изгибы полноводной таёжной реки. Одним взглядом и не охватить такое пространство. Но она смотрела только на небо.
Какая роскошь! Сколько видела закатов, но все-равно прихожу сюда и жду чего-то. Они – единственное, что не изменилось. Помнишь сад в имении бабушки? Мы лежали в траве и гадали, на что похоже облако. Давай, поиграем, как раньше. Ах, я вижу корабль, парусник! Найди скорее!
Её сестра подняла руку, чтобы прикрыть глаза ладонью от садящегося солнца. Тщетно, тонкая рука, кажется, косточки просвечивают, не дала тени. Она замерла, ослепла, перестала дышать. Сестра, всё поняв правильно, быстро обняла, прижалась лбом, глаза в глаза – лучше, чем слова. Первое время всегда очень тяжело, но можно поддерживать: гладить, держать в своих руках их ладони. Продолжая обнимать, она старалась не слишком сжимать руки, словно боясь причинить боль. Боль! Как много её в их мире! Но исчез ужас. И есть надежда.
Аня.
Нет, извини, Аня, этого я понять не могу! Ты бегала за ним, искала встреч вот для этого? Ты что-то скрываешь.
Подруга Дарья металась по кухне, умудряясь каким-то чудом не наступать на рыжего Василия, что, в принципе было странно. Забавно было и то, что Анну волновал именно этот вопрос:
Почему я хожу спокойно и всё равно об него запинаюсь, а вы сейчас оба носитесь тут и ни разу не столкнулись?
Дарья плюхнулась на стул и, проследив за Аниными глазами, наконец, выдала диагноз:
Ты рехнулась. Хочешь, чтоб я ушла?
Между этими короткими репликами прошла целая минута. Аня молчала. И этого Дарье хватило, чтобы завестись по новой.
Тут, в принципе, версий две. И обе плохие. Васька твой предпочитает легко пострадать, зная, что получит за это вкусненькое. Ведь так? Он умница, а ты, Аня..
