Из-за тучи вышла алая луна, и
окрестности Леверетта огласил протяжный вой, от которого кровь
стыла в жилах. Я осторожно потянула сестрёнку за руку и шёпотом
попросила:
– Ну же, милая, быстрее! Обещаю, что
куплю тебе леденец, если доберёмся до города до закрытия ворот!
С опаской огляделась на пустынной
дороге и в очередной раз прокляла отчима, который послал нас с
Тристой к деревенскому знахарю, но не выделил повозку. Мол, до
деревни недалеко, а девушкам полезны долгие прогулки на свежем
воздухе. Вот только моей сестрёнке ещё пять лет, и она быстро
устаёт!
До знахаря мы добрались уже далеко
за полдень и хотя обратно выдвинулись почти сразу, но Триста,
беспрестанно зевая, уже едва переставляла свои маленькие ножки. Моя
младшая сестрёнка не осознавала, в какой опасности мы оказались. В
полнолуние становились агрессивнее не только звери, но и люди, а
ведь они зачастую опаснее.
Увы, именно в этот день, раз в месяц
малышке нужно было принимать лекарство, поэтому я смиренно отводила
Тристу в деревню. Старику Иразу я доверяла, ведь он наполовину
оборотень, поэтому не понаслышке знает, каково жить с таким
бременем. Насмотрелся на мать, поэтому помогает нам совершенно
безвозмездно. Вот только до деревни, где он живёт, путь неблизкий,
а в город знахаря приглашать нельзя – пойдут слухи.
Поначалу господин Кустер давал нам
повозку, но после того, как Тристе исполнилось четыре, всё чаще
начал говорить о пользе прогулок. То ли в день, когда мы ходили к
Иразу, он уезжал куда-то, то ли надеялся, что однажды мы не
вернёмся домой и перестанем обременять своим присутствием этого
уважаемого, благородного, но трусливого человека.
Я не винила отчима, ведь мама
обманула его, рассказав о тайне нашего рода только после свадьбы.
Любить и оберегать меня господин Кустер был не обязан, но ведь
Триста его родная дочь! Мог бы подумать о пятилетней девочке.
Впрочем, что толку горевать об отсутствии у отчима отцовского
инстинкта? В конце концов, он же просто человек!
Новый вой раздался гораздо ближе, и
я резко остановилась, понимая, что нам не уйти от зверей, почуявших
лёгкую добычу. Восемнадцатилетняя девушка и ребёнок – что может
быть проще нагнать слабых детей и окружить стаей? Этого я не могла
допустить! К тому же со стороны Леверетта послышался противный визг
и скрип несмазанных цепей, что входили в пазы, опуская ворота.
Стражники поддались всеобщей тревоге и не стали дожидаться
положенного времени.
Отступать было некуда.
– Хочешь поиграть? – волнуясь, я
едва заставляла себя улыбаться. – Побыть птичкой и пожить в
настоящем гнезде?
– Хочу! – встрепенулась Триста и
посмотрела на меня своими огромными глазами цвета осоки – как у
мамы. – Где оно, Лета?
Я мгновенно ощутила себя лучше.
Сестрёнка так забавно сокращала моё имя, что это всегда меня
подбадривало. Похоже на моё самое любимое врем года - лето! Но
сейчас была зима, и приближалось Чудогодие, потому дикие звери и
разбойники стали гораздо наглее. А в полнолуние ещё и
безрассуднее.
– Там! – указала на раскидистое
дерево, куда могла забраться даже моя сестрёнка. – Идём?
Я помогла ей подняться повыше, а
потом мы вместе сплели просторное гнездо и устелили его моей
одеждой.
– Разве тебе не холодно? – выпуская
облачко пара, поинтересовалась Триста.
– Ничуть, – солгала я, хотя от
озноба зуб за зуб не попадал. Привязывая девочку нижней рубашкой, я
поцеловала сестру в носик. – Спи, птичка. А я пока поищу для тебя
червячков.
– Зимой? – удивилась Триста.
– Да! – протянула я и шепнула: – Они
спрятались под снегом, но я их найду. Ты только не шуми, а то все
разбегутся. Хорошо?
Она молча кивнула и широко зевнула.
Уверена, что Триста уснула ещё до того, как я спустилась с дерева.
Я была спокойна за малышку и не переживала, что она упадёт с
дерева, ведь я об этом позаботилась, сняв всю одежду и привязав
ребёнка. И пусть сейчас мне было холодно и страшно от тихого воя
голодных волков, я сделала шаг от ствола дерева и улыбнулась.
