Поиск Анны

О ты, Укко, бог верховный!

Ты, всего носитель неба!

Ты сойди на волны моря,

Поспеши скорей на помощь!

Ты избавь от болей деву

И жену от муки чрева!

Поспеши, не медли боле,

Я в нужде к тебе взываю!

«Калевала»

2003 год, осень

Петрозаводск

– Поле, ответьте штабу.

– Мотылек‑1 на связи.

– Ань, привет! – послышался женский голос из рации. – Ты далеко от точки?

Анна Смолина бросила быстрый взгляд темно-зеленых глаз на навигатор. В зеркале заднего вида в вечернем сумраке таяли огни Петрозаводска.

– Выехала из города. На точке буду минут через пять.

Островерхие ели протыкали темное небо, и из его прохудившегося брюха лил дождь. Он лупил по лобовому стеклу, капли плавились в огнях редких встречных машин. Когда же встречки не было – мир вокруг погружался во мрак ранней осенней ночи. И только свет фар «Паджеро-Пинина» высвечивал мокрую от ливня трассу, которую с обеих сторон обступила непроглядная стена леса.

Анна любила дождь. В городе он заливал асфальт, превращая его в зеркало, в котором переливались красками дорожные фонари, а капли жидким золотом стекали по лобовому стеклу. Но сегодня дождь мог стать смертельно опасным.

– Как приедешь, дождись Резнова. Он скоро выдвигается из Ужесельги.

– Так не получится, – Анна покачала головой, хотя собеседница не могла ее видеть. – Я пойду одна.

– Ань. Ты знаешь, что ночью в лес по одному мы не ходим, – в голосе из рации появились так знакомые Смолиной нотки, от которых она поморщилась. Когда что-то шло не по плану, Света Казанцева, психолог по образованию, всегда использовала этот прием – делала тембр мягче, но при этом подмешивала в интонацию некий повелительный оттенок. Словно в бокал с мартини плеснули жгучего спирта. Прием работал почти безотказно, но только не с Анной.

«Ночью в лес по одному мы не ходим…»

А та девчонка знала это правило? Анна только так думала про нее – девчонка, глупая девчонка! Как еще думать про человека, который ночью в ливень поперся в лес с грудным младенцем?

– Резнов медлительный, – возразила Смолина рации. – От Ужесельги он в такой ливень будет тащиться час. Они в лесу под дождем уже сколько? Часов пять? У них шансы выжить с каждой минутой уменьшаются. Хочешь, чтобы малыш умер от переохлаждения?

Рация какое-то время не издавала ни звука, и был слышен лишь шелест шин по мокрому асфальту да стук ливня по металлической крыше. Дождь был силен, и это ощущалось даже здесь, в тепле и уюте автомобиля. Как они там, в холодном осеннем лесу?

– Ань, я тебя понимаю, – успокаивающе произнесла Света. – Но ты слишком ценный сотрудник, чтобы вот так бросать тебя одну на задание. Мы должны заботиться…

– Меня никто не бросает, не переживай, – перебила Анна. – Это мой личный выбор. И это не обсуждается. Я не буду сидеть и ждать Резнова, пока в лесу может насмерть замерзнуть годовалый грудничок.

Похоже, даже у Светы на это не нашлось аргументов, потому что она замолчала.

– Ладно… – донеслось из рации. – Милиция уже должна быть на месте, также туда едут добровольцы. Но будь осторожна!

– Угу, – буркнула Анна. – Напомни, как зовут девушку?

– Лисинцева Катя.

– А дочь?

– Машенька.

Это имя никак не вязалось с ледяным дождем в ночном лесу. От него веяло теплом материнской груди, уютом, пахло молоком. Машенька. Так не должно было быть. Но так случилось.

При упоминании детей Анне всегда становилось не по себе – внутри что-то тоскливо сжималось. Она понимала причину, но это было настолько больно, что хотелось затолкать ее поглубже в чулан памяти, словно старый свитер в дырках, который давно не носишь, а выкинуть жалко.