Дизайнер обложки Мария Сергеевна Дягилева
Корректор Алексей Леснянский
© Александр Владимирович Карпенков, 2025
© Мария Сергеевна Дягилева, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-0067-5562-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Гаэтан Гасьян де Клерамбо (1872—1934) – реальная и трагическая фигура в истории психиатрии. Его имя навсегда вписано в учебники благодаря описанию синдрома психического автоматизма (известного также как синдром Кандинского-Клерамбо) – состояния, при котором человек ощущает, что его мысли, чувства и действия управляются извне. Но эта история – о том, как сам Клерамбо стал пленником синдрома, который изучал.
В основе сюжета лежат реальные факты из жизни Клерамбо: страстное увлечение тканями, фотографией, глаукома, тяжелая депрессия с бредом и, конечно, его трагический конец. Но «Покров Безумия» – это художественное исследование внутреннего мира доктора, который слишком глубоко заглянул в пропасть психических патологий и не смог выбраться обратно. Это попытка понять логику его бреда, почувствовать власть «голоса» и осознать цену, которую платит гений за свои открытия.
Это не просто история психиатра. Это история о человеческом разуме, пытающемся понять самого себя и терпящем поражение там, где стирается грань между реальностью и безумием.
>Посвящается Марии Сергеевне Дягилевой
Глава 1. Гашиш и галлюцинации
(Париж, Лаборатория Шарко, Сальпетриер, 1895 г.)
Доктор Жан-Мартен Шарко, «Наполеон неврозов», смотрел поверх очков на молодого интерна. Гаэтан де Клерамбо, двадцати трех лет, щеголеватый в сюртуке, но с уже пронзительным взглядом, держал в руках шприц.
– Итак, Клерамбо, ваш отчет об опытах с хлоралгидратом убедителен. Но хлоралгидрат – снотворное. Нас же интересуют агенты, вызывающие активные психические расстройства, подобные истерии или помешательству. Ваше предложение?
Клерамбо положил шприц на стол рядом с маленькой темно-коричневой лепешкой:
– Гашиш, профессор. Восточный экстракт конопли. В Алжире я наблюдал его действие. Оно… многогранно. Идеаторное возбуждение, сенсорные иллюзии, моторная расторможенность. Потенциальная модель психоза.
Шарко кивнул заинтересованно:
– Рискованно. Но наука требует смелости. Протокол, дозировку – на ваш контроль, Клерамбо. Испытуемый?
– Я, профессор.
Шарко поднял бровь:
– Самоиспытание? Похвальная, но опасная преданность делу. Действуйте. Фиксируйте все ощущения. Каждую мысль, каждый образ. Ни в коем случае не смешивайте ни с чем для усиления эффекта. И в дальнейшем… самостоятельно не увлекайтесь повторением подобных опытов.
Час спустя Клерамбо сидел в пустой лаборатории. Привкус гашиша стоял во рту. В висках стучало. Мир начал плыть. Края стола стали мягкими, текучими. Вдруг на белой стене напротив проступили линии. Сложные, геометрические, как берберский орнамент. Они задвигались, закружились, складываясь в… лицо. Женское. С огромными темными глазами. Оно мелькнуло и исчезло.
– Записать… – прошептал он, хватаясь за блокнот, пальцы не слушались. – Визуальная псевдогаллюцинация… геометризация восприятия… личностная проекция… – Голос звучал эхом в пустой голове. Он чувствовал, как мысли вкладываются извне: «Сенсорный автоматизм. Идеаторный».
Он сам был испытуемым и наблюдателем. Страх смешивался с восторгом первооткрывателя. В этом хаосе рождалась его будущая теория.
Глава 2. Узоры в пыли
(Фес, Марокко, 1905 г.)
Жара. Она висела над Фесом тяжелым прокаленным покрывалом, въедаясь в стены глинобитных домов, в потрескавшуюся кожу ослов, в самую подкорку мозга доктора Гаэтана де Клерамбо. Он сидел в тени навеса крошечной лавки в медине, старой арабской части города. Перед ним на треноге отдыхал его фотоаппарат, а на низком столике из темного дерева лежали свертки. Ткани.
