По всем законом аэродинамики, шмель летать не должен: слишком массивен. Это всем известно. Но также всем известно, что он всё-таки летает. Вопреки. На одном характере.
Я в мистику не верю. Поэтому летом отловил в поле самого большого шмеля, посадил в стеклянную банку и принес к себе – в лабораторию аэродинамической биофизики. Поставил банку на стол. Шмель смирно сидел на дне. Я открыл крышку, сунул внутрь циркуль и линейку. Измерил длину брюшка и крылышек. Подопытный застыл, как в ступоре.
Тогда я взвесил мохнатое чудо природы на точных аналитических весах. Шмель не шелохнулся.
Еще нужно было определить частоту взмахов крылышек. Но тяжеловес упорно не хотел взлетать в аэродинамической трубе. Я вынул его оттуда и стал дуть во всю силу своих легких. Даже тыркал в брюшко пальцем. Но шмель угрюмо замер, всем своим видом демонстративно показывая: «Не веришь, что могу летать? Ну, вот и не буду».
Целый день я провозился с этим упрямцем. Никакого толку. Вымотался, устал. Приготовил кофе. Налил себе и ему. Он отвернулся. Гордый.
Тут дверь лаборатории приоткрылась и робко заглянула очаровательная незнакомка. Собранные на затылок русые волосы. Внимательные зелёные глаза. Слегка вздёрнутый носик.
– Можно?
– Можно.
– Здравствуйте.
– И Вам того же.
– Мне сказали, что Вы специалист по био-аэродинамике.
– А вы кто?
– Я умею летать.
– Не понял…
– Только не удивляйтесь. Я сама хотела бы это понять.
– Конкретизируйте.
– Ну, я вообще-то не знаю, как это получается. Но иногда летаю.
– Во сне?
– Вы думаете, что я ненормальная?
– Пока нет. Но если Вы сейчас взлетите под потолок, то один из нас – точно ненормальный.
– Если Вы мне поверите, то я смогу. Нужно обязательно, чтобы кто-нибудь верил. По-настоящему.
– Послушайте, если это подготовка к 1 апреля, то рановато.
– Разве Вы не сталкивались со случаями, когда наука не может что-то понять?
– Наука может всё.
– Тогда объясните мне, почему самолет летит и не падает. Он ведь железный.
– Так что ж тут объяснять! Подъемная сила.
– Как?
– Самолет крыльями как бы опирается на воздух.
– Но он ведь не машет, как птица.
– Это горе-летуны – дятлы и вороны – машут. Орлы и соколы на крыльях парят.
– А вот у ракеты нет крыльев. И воздуха в космосе нет…
– Ракета опирается на струю газа, вылетающую из сопла.
– Но когда двигатель выключают, ракета продолжает лететь…
– По инерции.
– Что это значит?
– Закон Ньютона. И еще гравитация.
– А откуда берется гравитация?
– Прошу прощения, мне некогда. Нужно продолжать опыты…
Она грустно вздохнула, повернулась и молча двинулась на выход. В ее понурой спине и наклоне головы была какая-то усталая безысходность. Покорность судьбе. Мне вдруг стало жаль её.
– Постойте! Ну, хорошо. Предположим, я Вам поверю. Что дальше?
– Правда?! Верите?!
– Ага, правда.
– Вы меня не обманываете?
– Чтоб мне бриться трижды в день!
Она испытующе взглянула мне в глаза. И тут меня как будто током передернуло, до самого позвоночника. Я вдруг на какой-то миг поверил. Она застенчиво улыбнулась и шагнула. И – оказалась выше меня на полголовы.
Я озадаченно перевел взгляд на ее красные туфли. Они зависли над паркетом. Я машинально нагнулся и провел под ними рукой. Ничего. Внизу паркет, над ним туфли. В туфлях – ноги. Ножки. Очень даже. И выше всё вроде в наличии.
После непродолжительной внутренней борьбы в себе духа исследователя с духом мужчины, спросил:
