Глава 1. Агата
– Как ты? – спросил один голос.
– Бывало и лучше! – ответил второй.
Два голоса. Их никто не мог слышать. Разделяющая две небольшие комнаты толстая бетонная стена не мешала общению. Мысленному. Телепатическому.
За окном разыгралась осень, укутала город ярким покрывалом. Сад заиграл пёстрыми красками. Идеальный пейзаж для художника. Запах опавших подгнивших листьев ничуть не портил аромат осени, а наоборот, добавлял таинственности. Солнце будто пыталось наверстать упущенное, палило как летом. Солнечные зайчики скакали по белому полу, запрыгивали на стены и ползли высоко под потолок.
В большом саду раздавались голоса. Кто-то пел, кто-то зачитывал поэмы, кто-то смеялся, а кто-то плакал, но его никто не бежал успокаивать. В общем, царила самая обычная атмосфера. Самый обычный день.
Послышались шаги, а вслед за ними звон ключей.
«И почему они не перейдут на ключ-карты?» – подумала Агата. Хотя она прекрасно знала ответ: в этой клинике ничего не было просто так. Каждое слово, каждое движение, каждый звук, даже каждая стена или гвоздь имели свой смысл. Психологический, конечно же.
– Доброе утро, Агата! – широко улыбнулся человек в белом халате и с бейджем на груди «Глеб Соломонович Мороз. Главный врач». – Как спалось?
Агата сидела молча, смотрела перед собой пустыми серыми глазами. Она уже и забыла, когда в последний раз спала нормально. Впалые щёки, сухие губы, тусклый, серый цвет лица. Некогда длинные, густые, ухоженные волосы теперь больше напоминали солому, которую небрежно заплели в косу. Острые ключицы выступали из-под белой ткани больничного халата. Худые ноги свисали с кровати.
– Прекрасно! Майя тоже молчит. Молчание – золото? – Большие карие глаза Глеба Соломоновича сузились, и он посмотрел на Агату в упор. – Но не лучше ли поговорить? – тихо и доверительно прошептал он в ухо девушке. – Выговориться…
Агата всё так же молча смотрела перед собой. Она перестала слушать Глеба Соломоновича не сразу. Первые месяцы в клинике дались очень тяжело. Она рыдала, пыталась донести до окружающих, что произошла чудовищная ошибка и она абсолютно здорова, вменяема. Агата кричала, рычала, как зверь, защищая свои границы. Зачитывала свои права, твердила, что удерживают её незаконно. Что вот-вот сюда нагрянет отец с полицией, и клинике придётся отвечать за свои действия.
Но время шло, и ничего не происходило. Майя первой прекратила сопротивляться. Агата успокоилась только после того, как ей начали колоть транквилизаторы. Девушка жутко испугалась, перестав слышать сестру, а главное, саму себя.
– Майя! Майя, пожалуйста, ответь! – кричала Агата, при этом в палате стояла тишина. Сестра не отвечала.
– Я здесь… – еле слышно ответила Майя через несколько дней и тихо заплакала. – Нам не выбраться отсюда, Агата. Они уничтожат нас не физически, так морально.
– Нужно время, Майя. Всё получится. Надо только набраться терпения и играть по их правилам, – пыталась подбадривать сестру Агата.
– Мы тут уже год! А может, и больше. Я запуталась в числах, месяцах… Считаю время только по еде, которую нам приносят, если это можно, конечно, назвать едой. – У Майи начиналась истерика.
Она всегда была очень ранимой, могла загореться как спичка от любой, даже самой невинной, шутки. Ну что с ней поделаешь? Агата кидалась обнимать любимую сестру, коря себя за то, что подшутила над ней.
– Майя, пожалуйста! Возьми себя в руки! Нам нужно быть сильными, если хотим остаться в своём уме, выжить и выбраться отсюда!
– В своём уме? Ты разве не видишь, как он подавляет нашу волю? Он смешивает нас с грязью и наслаждается этим…
Агата понимала, что Майе тяжело. Она всегда была немного слабее, и это заточение сводило её с ума. Разница в возрасте между сёстрами была всего год, но характеры у них получились совершенно разные. Сильная, смелая Агата выделялась на фоне робкой и ранимой Майи. А вот внешне они были очень похожи: обе высокие, стройные блондинки с длинными волосами, густыми ресницами и немного пухлыми губами. Когда сёстры улыбались, на их щеках неизменно появлялись симпатичные ямочки. Отличались только глаза. У Агаты они были тёмные, с зелёным отливом, цвета моря в грозовой день, а у Майи в глазах было ярко-голубое небо.
