– Прощай, Виолетта!
Голос мужчины, такой мрачный, такой
суровый… Он стоит поодаль, опустив плечи. Одна рука покоится на
эфесе меча, выглядывающего из-под широкого плаща. Его прекрасные
глаза цвета весенней зелени сейчас холодны и похожи на грозовые
тучи: в зрачках то и дело вспыхивают молнии.
Я невольно сжимаюсь. Так и кажется,
что эти искры сейчас прожгут меня насквозь.
– Я не хочу прощаться, – выдавливаю
из сведенного спазмом горла, а слезы текут по щекам и капают с
подбородка. – Пожалуйста, дорогой! Еще не поздно. Я хочу остаться.
Мы начнем все сначала.
Я бросаюсь к любимому, тяну руки,
пытаясь схватиться за плащ, чтобы прижать его к себе, но мой рыцарь
стальным кольцом пальцев сжимает запястья и отталкивает меня. А
потом, словно испугавшись, что я опять посягну на его драгоценное
тело, делает шаг назад и выставляет перед собой ладонь.
– Ты не можешь остаться! В стране
идет война. Как только враги узнают, что ты жива, сразу на тебя
начнут охоту.
– А если ты пойдешь со мной?
– Я не могу все бросить!
– Но почему?
– Мы люди разных миров. Иди к себе,
Виолетта.
– Еще секундочку… Дай мне
наглядеться на тебя, – уже в голос умоляю я. – Пожалуйста!
– Нет! Прощай, Виолетта!
***
Я проснулась с криком и сначала не
поняла, где нахожусь и что со мной. Потом открыла глаза и
облегченно вздохнула: я дома, на своей кровати, а сквозь любимые
нежно-кремовые шторы пробиваются лучи утреннего солнца. Быстрый
взгляд на часы: половина седьмого, еще рано, можно поваляться.
Это всего лишь сон. Но лицо и
подушка в слезах. Я опять плакала.
Вот уже полгода я вижу один и тот же
странный сон. Силуэт мужчины скрыт под складками темного плаща, с
одной стороны оттопыренного мечом. Я не помню его имени, вижу
только прозрачные зеленые глаза, а над бровями – черные точки
татуировки. Хотя… даже не знаю. Может быть, это обычные родинки,
расположившиеся полукругом.
Иногда мужчина обнимает меня, и я
вдыхаю его ни с чем не сравнимый запах, отчего кружится голова,
путаются мысли и жар поднимается от кончиков пальцев к корням
волос. Но чаще, как сегодня, этот человек стоит на расстоянии
нескольких шагов и не подпускает меня к себе.
Кто он? Как связаны наши жизни? Где
я его видела? Раз за разом задаю я себе вопросы, на которые не знаю
ответа.
Кот мягко запрыгнул на кровать и
посмотрел на меня умным, оранжевым, как апельсин, левым лазом.
Правый веко закрывало почти полностью, только снизу виднелась
голубая полоска. Мой красавчик Стейк, отбитый полгода назад от
собак моей мамой, имел полную гетерохромию радужек. Но после
полученной травмы он не мог смотреть голубым глазом и казался
похожим на раненого пирата.
– Травматический птоз, – сказал мне
ветеринар, когда я обратилась в клинику за помощью, – это, дорогая
хозяйка, не лечится.
– Ничего этот дядька не понимает! –
убеждала я себя, направляясь на такси к следующему доктору.
Но и в новой клинике получила тот же
ответ.
– Что за люди пошли! Если завели
домашнее животное, следить за ним надо! – проворчал ветеринар,
сердито заполняя карту приема. – Бедный кот! Уха нет, нога после
перелома неправильно срослась, глаз закрыт веком. Как же вы довели
своего питомца до такого состояния?
Вот это я сказать заботливому и
сердитому доктору не могла: совершенно не помнила, в какой переплет
мы попали. И до сих пор не знаю. Мозг заблокировал воспоминания о
моменте трагедии.
***
Нас со Стейком обнаружила в пустом
мусорном контейнере соседская бабулька. Как мы там оказались, я
совершенно не понимала. Стейк был сильно ранен и потрепан, на мне
красовался странный наряд, никак не соответствующий осенней
погоде.
Баба Маня, охая и сокрушаясь над
современной бестолковой молодежью, помогла нам выбраться и
проводила к дому. Я беспрестанно спотыкалась и наступала на подол
длинной юбки, пока мы добрались до квартиры, промерзла и промокла
насквозь. Тонкая белая рубашка не спасала ни от холода, ни от
дождя, в результате я тряслась, как лист на ветру, и щелкала
зубами.
