!Внимание! Полный текст в бесплатном доступе до 23:59
25 июля!
– Па, я дома!
Дверь со скрипом захлопнулась за спиной. Хотя удивляться тут
нечему, в этом доме скрипит буквально всё – створки шкафа, полы,
стены, и даже крыша, когда ветер за окном набирает обороты. Мне
порой казалось, что это чудо-строение попросту рухнет на наши
головы, но нет, стоит на месте уже который год.
Папа, естественно, не отозвался.
Тяжело вздохнув, миновала узкий тёмный коридор и оказалась в
крохотной, но уютной кухоньке. Стол, электрическая плитка да
маленький холодильник – вот и весь интерьер.
Меня всё устраивало. И старый скрипучий дом, и низкие потолки, и
бедная обстановка. Главное, что нас никто отсюда не выгонял, и я не
боялась, что в ходе очередного папиного «эксперимента» мы зальём
соседей или устроим пожар.
В случае потопа крысам, мышам и всяким букашкам наплевать, если
на их голову выльют лишних сотню литров; а от пожара я, как могла,
обезопасила наше жилище – накупила с десяток огнетушителей и
развесила в «лаборатории» на каждом углу, чтобы папа их уж точно
нашёл.
Вообще он у меня человек неплохой – умный, добрый, иногда
отзывчивый, но уж больно одержим одной идеей. Я бы даже назвала его
фанатиком. Он верит, что магия существует. И не только верит, но
ещё и пытается найти неоспоримые доказательства этого факта. Так
сказать, желая убедить весь мир, что он вовсе не чокнутый.
И потратил на это занятие ни много ни мало двадцать лет.
Когда-то он был профессором в институте, преподавал историю и
мучал бедных студентов зачётами и экзаменами. И если старый ректор
мирился с отцовскими причудами, то новый спровадил на пенсию, ещё и
сумасшедшим окрестил…
С тех пор папа всё свободное время проводил за опытами, а я,
молча и с улыбкой, слушала о его открытиях.
К слову сказать, я и сама подозревала у него помутнение
рассудка, таскала по врачам, которые в один голос заявляли –
здоров! Потом начала водить его по бабкам и разного рода
экстрасенсам; так они на первом же приёме, после слёзных просьб
отца дать координаты «настоящих магов», выпроваживали нас за дверь
и просили больше не приходить.
Потом мы сменили городскую квартиру на дачный домик, что
достался нам от бабушки, и зажили спокойно. Соседей нет,
нервировать некого. Да что там, в этой богом забытой деревеньке и
людей-то можно пересчитать по пальцам одной руки. Вот она, прелесть
бытия!
На учёбу я каталась на автобусе, благо рейсов достаточно –
успевала и на лекции, и посетить библиотеку, и пробежаться по
магазинам.
Отец обнаружился в «лаборатории», некогда гостевом зале, как его
с гордостью величала бабуля. Он сгорбился у стола и что-то
неразборчиво бубнил себе под нос.
Всё пространство, включая многочисленные полки, стулья и даже
пол, было завалено книгами, старинными свитками, тетрадями с
записями и рисунками пентаграмм.
– Привет, – произнесла тихо, когда на скрип досок под моими
ногами папа никак не отреагировал.
Он промолчал. Лишь махнул рукой, чтобы не мешала.
Что ж, и это тоже привычно.
Взяла бумаги со стула, сложила их аккуратно и опустилась на
мягкое сиденье.
Порой мне начинало казаться, что если бы я не жужжала назойливой
мухой, то отец вовсе бы не ел, не пил и не спал. Только бы и сидел
над своим открытием, которое «вот-вот, буквально на днях должно
произойти». Эту фразу я слышала столько раз, что попросту сбилась
со счёта; число точно перевалило за пару миллионов.
– Вот! – громко крикнул он, отчего я подпрыгнула на месте. – Вот
она, разгадка, ещё чуть-чуть и…
Тяжело вздохнула и усмехнулась, изобразив что-то вроде
заинтересованности.
– Лиза, ты видишь это? Видишь? – под моим носом оказался огрызок
некогда белого листа, на котором в хаотичном порядке расположились
латинские буквы и какие-то закорючки.
