Уже четвёртый день живёт у нас в
лесу Ургра. Это не я дала такую кличку леоверне. Полли объяснила,
что так её назвали драгберы.
- Они совсем не умеют говорить, –
толковала мне разумница. – Только рычат непонятно. И на неё так
рычали – Урргхрр. Они только дррргхбррр могут говорить, –
передразнила драгберов Полли.
Лёвка с Полли сначала научились
говорить на человеческом языке, и уже потом, когда их маума
заговорила на их родном, зверином, а для людей первоязыке, они
быстро его освоили. Они у меня двуязычные. Никадим попал ко мне уже
большим, полугодовалым, поэтому человеческий язык ему не задался,
так как гортань к этому возрасту окрепла, загрубела. А первоязык он
освоил быстрей и легче леополей, потому что уже частично им владел.
Но и человеческий язык он понимал.
Так с подачи драгберов мы и стали
именовать нашу квартирантку – Ургра. Она легко откликалась на
кличку. Девочка умная. Повторяет за леополями все слова и действия.
Быстро учится. В восемь месяцев леоверна была нема, а к
человеческому языку ещё и глуха. Но, тесно общаясь с леополями,
начала помаленьку разговаривать. Людей, кроме меня и Фиоллии,
сторонится, не доверяет особенно мужчинам.
И красивая. Вообще-то строение тела
у неё леопардовое. Шерсть чёрная с тёмно-коричневыми неровными
пятнами, под светом светила блестит и переливается тёмной зеленью.
Когда идёт по лесу, её тело словно перетекает в движении. Черты
лицеморды, как и у леополей и леокада, с небольшим отличием. Если у
леополей и леокада подбородок скошенный по кошачьему типу, то есть
отсутствует, то у неё нет, что придаёт «лицу» более человеческий
вид. Цвет кожи тёмно-коричневый. Ушки не круглые, как у
леокада и леополей, а заострённые, эльфийские, и на кончиках
кисточки. Расположены уши у них у всех с боков головы на уровне
глаз. Если бы она уже не имела имени, я бы назвала её Багирой. Уж
очень шло ей это имя.
Знакомство наше было интересным.
Когда мы вернулись, то обнаружили, что леополей и леоверны во дворе
нет, только Никадим. Леополи с приобретённой подругой находились в
парковой части, этакой тёплой компанией отдыхали от марш-броска по
лесу и пережитых треволнений.
Полли лежала на скамейке, на животе,
положив голову на передние лапы и свесив хвост. Задние лапы были
подобраны под себя – иначе она не умещалась. Лёвка взгромоздился на
каменное изваяние какого-то ящера с лягушачьими глазами и открытой
пастью с острыми зубами, отдалённо напоминающего аллигатора, и
растёкся по нему. Леоверна комфортно устроилась на нижнем суку
кряжистого дерева.
- Маума! – Полли спрыгнула со скамьи
и потёрлась лбом об меня.
- Мама, – прорычал Лёвка, едва
шевельнувшись и дёрнув хвостом.
- Мама? – вырыкнула вопросительно
леоверна, свесив голову.
- Ма-а-аума, – проговорили дуэтом
леополи и перевели, прорычав, – ма-а-ама.
Леоверна стекла с дерева,
внимательно осмотрела меня, обойдя вокруг.
- Мама? – снова вопросительно
рыкнула с явным сомнением.
На лицеморде явственно отражалось
недоумение. Я бы тоже сомневалась. Как может быть мамой эта
маленькая, ходящая на задних лапах, да ещё и без хвоста? Хвосту она
уделила особое внимание, посмотрев на свой хвост и на хвосты
леополей и ещё раз мне за спину. Да-а-а, сравнение явно было
не в мою пользу. «Конечно, лап у неё четыре, – видимо рассуждала
она. – Пусть ходит на задних лапах, раз ей так нравится. Но где
хвост?». Так я расшифровала умозаключения леоверны, по отражающимся
эмоциям на её лицеморде.
- Где дом? – рыком спросила Полли и
посмотрела на леоверну, а Лёвка вопросительно на меня.
Понятно, Полли спросила о доме для
подружки.
- Там, – указала я направление в
глубину леса. – Найдёте.
Лёвка соскочил с ящера и направился
по указанному направлению. Поли за ним, а леоверна, прежде чем
бежать за друзьями, ещё раз окинула взглядом меня. Видимо никак не
могла понять, почему у друзей мама без хвоста и ходит на задних
лапах. Она не помнила свою маму. Может и у неё такая же?
