За пять лет до основных событий
Я критически оглядываю свое отражение в зеркале и тяжело
вздыхаю. Тугое бархатное платье, купленное с полгода назад на
распродаже, натирает декольте, стремительно увеличившееся к
окончанию старшей школы, а обтягивающий подол норовит задраться
слишком высоко из-за округлившихся бедер. Я бы и рада приобрести ко
дню своего восемнадцатилетия что-нибудь новое, вот только свободных
денег у меня нет: в связи с подготовкой к вступительным экзаменам в
университет времени на подработку катастрофически не хватает, а
зарплату, которую отец получает на заводе по производству
пластиковой тары, он успешно спускает на то, чтобы залить свою
трехлетнюю боль от кончины мамы.
Можно было попросить денег у моего старшего брата Артура, но на
это у меня не хватило совести, потому что он и так делает для меня
много: например, выступает спонсором сегодняшнего празднования. И
пусть я отмечаю день рождения не в роскошном кафе, а в нашей тесной
гостиной, главное, что на столе есть мои любимые тако и праздничный
торт с розово-кремовой надписью: «С днем рождения, Эрика», а рядом
со мной люди, которые мне дороги: подруги Кристин и Анжела, наш
сосед Макс, сам Артур и, конечно, Кейн, его лучший друг, в которого
я влюблена с тех пор, как надела свой первый бюстгальтер.
- Чего ты там копаешься, Эрика? - Кристин толкает меня в бок
острым кружевным локтем и недовольно хмурит брови.
Вот у кого не возникает проблем с тем, что грудь лезет из выреза
платья, как поднявшееся тесто: подруга, кажется, перестала расти,
как только ей стукнуло четырнадцать, сохранив пропорции
миниатюрного подростка.
- Артур уже разлил вино, а Кейн выглядит так, словно ему
скучно.
Кристин всегда знает, на что надавить, чтобы получить желаемое.
Она, как и я, с ума сходит по Кейну, и тоже совершенно безответно.
Он бывает у нас дома едва ли не каждый день, и каждый раз смотрит
на меня и подруг, как на надоевший предмет интерьера. Лишь когда он
разговаривает с Артуром, ледяная корка на красивом лице трескается,
являя на свет человека, которому не чужды эмоции простых смертных.
В остальном же Кейн выглядит так, словно испытывает к окружающим
людям брезгливость.
- Слушай, может, Кейн - гей? - шепчет Кристин, когда мы, держась
за руки, возвращаемся в гостиную. - В прошлое воскресенье я весь
день провалялась на заднем дворе в том развратном купальнике,
который привезла из Испании, а он на меня ни разу не взглянул.
При взгляде на Кейна, небрежно свесившего руку через спинку
стула и слушающего треп Артура, мое сердце превращается в тающее
эскимо. Любой самый незначительный его жест отзывается в теле
странным восторгом.
- Он не гей. Артур как-то упоминал, что Кейн оставался ночевать
у знакомой, и уж они там точно не кулинарное шоу смотрели.
Озвучить вслух то, что Кейн занимался с посторонней девушкой
сексом, равносильно удару под дых, но я не могу позволить Кристин
думать о нем плохо, потому что в моих глазах он идеален.
- Мы тебя потеряли, Эрика, - хмурится брат, с нескрываемым
недовольством оценивая тесный капкан моего праздничного
туалета.
После того как отец променял родительские хлопоты на бутылку
виски, Артур взял на себя обязанности главы семьи и для своих
отвязных двадцати пяти блестяще с ними справляется: у нас в
холодильнике всегда есть еда, счета за аренду вовремя погашены, а
его чрезмерный контроль над моей жизнью - это, скорее, побочный
эффект, который можно перетерпеть.
Я посылаю ему примирительную улыбку и, опустившись на стул,
вновь украдкой смотрю на Кейна. Прослеживаю волевую линию его
челюсти, тонкий, с небольшой горбинкой нос и два зигзагообразных
шрама на лбу, пока он сам продолжает вращать между длинных пальцев
свернутую салфетку, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. Даже
салфетка для него интереснее, чем я. И я совсем не списываю это на
изъяны своей внешности: отражение в зеркале и навязчивое внимание
парней в старшей школе дают все основания быть уверенной в своей
привлекательности, но очевидно, что для Кейна я навсегда останусь
младшей сестренкой его лучшего друга.
