Вы никогда не приходили в себя посреди толпы полуголых мужчин,
которые выглядят так, как будто вот-вот собираются поиграть с вами
в игру «Красная Шапочка и семеро волков»?
Что, не знаете такой игры? Я вообще-то тоже, но воображение
богатое.
Пожалуй, даже чересчур богатое, потому что подкинуло мне не
семерых, а больше тридцати молодых мужиков, расположившихся вокруг
меня кружочком, как депутаты на собрании Государственной Думы.
Только сидели они не на креслах, а прямо на полу, по-турецки
скрестив ноги. Все как на подбор: смуглые, поджарые, чёрные волосы
заплетены в тысячи косичек, на обнажённых торсах играет
тускло-оранжевый свет – и пожирают меня жадными взглядами. Даже
захотелось смущённо натянуть на коленки подол ночнушки.
Орки какие-то.
Это было первой мыслью, которая промелькнула в моём ошарашенном
сознании. Ну хорошо, второй – после игры в Красную Шапочку.
Нет, у этих парней не торчали клыки из нижней челюсти, да и кожа
была хоть и непривычно смуглая, но без зелёного оттенка. Но было в
них что-то такое, какая-то первобытная дикость, отпетая, наглая,
бьющая по мозгам нецивилизованность, которая ясно давала понять:
передо мной существа совсем другой культуры. Может быть, даже
другого мира.
И поскольку на эльфов они походили не больше, чем доберман похож
на болонку – моя случайная ассоциация пришлась как нельзя
кстати.
Господи, а чего эти орки хотят от меня?
Что самое интересное – я находилась на возвышении, подозрительно
похожем на алтарный камень. Это что же, они меня тут в жертву
приносить собрались? Я вообще-то уже давно не девственница, может,
самое время им об этом сообщить?
Тут в изголовье что-то шевельнулось. Я взглянула туда и
обнаружила шамана.
По крайней мере, внешне этот исхудавший, коричневый, как коряга,
и такой же замшелый старикан походил именно на шамана. На голове у
него красовалась штукенция наподобие индейских орлиных перьев, лицо
покрывал чёрный узор, а в правой руке старикан держал посох выше
его самого, украшенный кольцами и огромным рубиново-красным камнем
на макушке. В глубине камня мерцал и переливался тусклый огонь.
Увидев, что я таращусь на него, старик воздел к небу тощую голую
руку и залепетал какую-то бессмыслицу. Я его поняла. Вернее,
понимала каждое слово по отдельности, но вместе они никак не
складывались.
– Да возрадуются дети Чертополоха, ибо наконец-то небеса
услышали их мольбы. Дева, сошедшая с полей цветущих лилий, вернёт
нам былое процветание. Да восславим… – дальше пошло перечисление
всех уважаемых богов с полным титулованием, по батюшке и по
матушке, и я слегка отключилась от его речи, ещё раз осматривая
окружающее.
Судя по всему, я в какой-то пещере. Низкие каменные своды,
довольно темно, потрескивают факелы, пахнет нагретым деревом,
травами и немного мужским потом – неудивительно, раз их тут
полно.
Сон, что ли? Но откуда-то накатывала уверенность, что я в своём
уме, а это всё мне не совсем снится. Во сне редко видишь всё так
ярко, в подробностях.
Для проверки я ущипнула себя за бедро – больно. Поднесла к лицу
ладони – где-то слышала, что это самый надёжный способ понять, во
сне ты или нет: рассмотреть ладони. Если видишь линии отчётливо,
так, что хоть гадай, значит, всё происходит наяву. На моих были
видны не только все линии – даже тонкий белый шрамик на
указательном пальце, и тот был на месте.
Не сон.
Как ни странно, мысль о том, что я, спокойно заснувшая в своей
постели, в запертой на все замки квартире, очнулась в какой-то
пещере посреди толпы народа, не вызвала паники.
Так, проскользнуло ленивое предположение: может, я умерла и
отправилась на тот свет? Мало ли, внезапный инфаркт, остановка
сердца, и я тихо скончалась во сне. И переродилась почему-то сразу
взрослой женщиной… и в той же ночной рубашке, в которой
ложилась.
