26 августа 1793 года
Погода была солнечной, но свежий ветер доносил отголоски
беспокойства с улиц Парижа. Особняк де Монмантр стоял как символ
былого величия на фоне надвигающейся бури. Одно из многочисленных
просторных помещений особняка было с высокими потолками и большими
окнами, через которые солнечные лучи мягко освещали изысканную
мебель. Стены украшали семейные портреты, а старинное фортепиано в
углу добавляло нотку уюта.
Элиз, молодая аристократка с ясными голубыми глазами и гордой
осанкой, любовалась садом из окон своей комнаты. Её брат, Филипп,
всегда такой уверенный и решительный, сидел в гостиной, читая
последний выпуск газеты, в то время как их младшая сестра Софи
играла на фортепиано в соседней комнате. Мелодии, такие лёгкие и
беззаботные, наполняли дом теплом.
Вечером в просторной гостиной, обставленной массивной резной
мебелью и украшенной тяжёлыми шторами глубокого бордового цвета,
собралось всё семейство. Графиня Элен де Монмантр, изящная женщина
с благородными чертами лица и тёплым, но тревожным взглядом, сидела
рядом с мужем, её руки нервно сжимали край платья. Граф Виктор де
Монмантр, строгий и благородный, со светлыми, уже седеющими
волосами и глубоким, проницательным взглядом, наблюдал за своими
детьми. Слухи о беспорядках и казнях проникали в особняк, заставляя
Виктора задумываться о будущем своей семьи.
— Мы не можем больше оставаться здесь, — нарушает тишину Виктор,
обратившись к своим детям и жене. Его голос остаётся уверенным, но
в нём слышится что-то, напоминающее тревогу. — Завтра утром мы
отправляемся в загородное поместье. Там будет безопаснее.
Элиз и Филипп обменялись взглядами. Для них этот дом — место,
наполненное воспоминаниями, смехом и радостью. Софи, ещё не до
конца понимая всю серьёзность ситуации, с удивлением смотрит на
отца.
— Папа, мы уезжаем? — её голос дрожит, и в нём слышится невинная
надежда на то, что всё останется по-прежнему.
— Да, дорогая, — отвечает Виктор, пытаясь улыбнуться. — Мы поедем
туда, где вам будет безопасно. Сейчас самое главное — это защитить
вас.
Элиз тихо вздыхает, чувствуя, как её мысли путаются от тревоги и
неопределённости. Филипп замечает её грусть и подходит ближе,
усаживаясь рядом.
— Элиз, Софи, — начинает он, его голос звучит мягко и
поддерживающе. — Я знаю, что всё это пугает, и что будущее кажется
нам мрачным и неопределённым. Но мы — семья, и мы всегда будем
вместе. Мы сильнее, чем кажется. Мы справимся, ведь у нас есть друг
друга.
Софи, пытаясь сдержать слёзы, смотрит на брата.
— Мы справимся, правда, Филипп? — спрашивает она тихо.
— Конечно, Софи, — с улыбкой отвечает Филипп, обнимая сестёр. — Мы
не позволим никому разрушить нашу жизнь.
Снаружи, за окнами, начинается беспорядок. Грохот толпы и далёкие
крики доносятся с улицы, словно эхо надвигающейся бури. Виктор
медленно проходит к окну. Его глаза полны печали, но и решимости —
он не позволит своим детям стать жертвами этого хаоса.
— Завтра утром мы уедем, — говорит он, отрывая взгляд от улицы и
оборачиваясь к семье. — Нам нужно рано выехать, чтобы избежать
опасности.
Поздним вечером, когда весь дом был уже готов ко сну, Виктор и
Филипп остались в гостиной на первом этаже. В комнате царила
полутьма, и лишь отблески свечей мягко освещали их лица. Граф
Виктор, с тяжёлым вздохом, посмотрел на своего сына.
— Филипп, — начал он, голос его был тихим, но в нём чувствовалась
глубокая тревога. — Время, в которое мы живём, полно жестокости и
непредсказуемости. Революция изменила всё, и нам остаётся только
приспосабливаться. Но что бы ни случилось, ты должен пообещать мне
одно — всегда будь рядом с матерью и сёстрами. Они нуждаются в
твоей защите.
