Уральская
крытка.
Сегодня Максим проснулся как обычно,
еще до завтрака, однако, покидать свою нару не спешил, оставаясь
лежать с закрытыми глазами. Дед Туляк проснулся намного раньше его,
а возможно вообще не спал, дед часто страдал бессонницей. Дед
заставил подняться Олега Катерка, вполголоса наставляя того по
хозяйству. Сокамерники Максима готовились к празднику, мудрили и
варганили тюремный торт из скудного ассортимента продуктов. В ход
шли толчёные до пыли сухари из ржаного хлеба, купленное в тюремном
ларьке печенье, расплавленный сахар с карамельками и взбитый из
маргарина крем. Для тюремных сидельцев редкостное лакомство,
которое нечасто удаётся попробовать.
«Не верится, что мне уже пятьдесят
лет стукнуло, - подумал Максим, уставившись в покрытую цементной
шубой стену. – Как скоротечна жизнь и неумолимо время».
Уже пошёл третий год его пребывания
в этой уральской крытой тюрьме, и весь этот срок его содержат в
изолированном от всей остальной тюрьмы «бункере», так здесь
называют первый этаж одного из двух крыльев первого корпуса. Сейчас
он находился в шестиместной камере под номером восемнадцать. Вместе
с ним сидели двое из честных арестантов. Оба, как и сам Максим,
имели по десять лет тюремного заключения по суду, и довеском по
пять лет лагерей, куда их потом отправят, досиживать и искупать
свою вину перед народом.
Дед Туляк вряд ли досидит до конца
своего срока, ему уже за семьдесят лет. Под занавес жизни сосватали
старику «красную» зону, пришлось зарубить топором одного
беспредельщика, который попытался Туляка «обучать» беспрекословному
подчинению. Впрочем, у Максима было основание подозревать, что на
убийство дед Туляк пошёл не только ради лютой ненависти к бывшему
колхозному бригадиру, ставшему в зоне ярым стукачом-активистом, но
ещё из-за страха перед свободой, ставшей для старика абсолютно
чужой и даже чуждой. Что его ждало там? Перспектива бомжа,
собирающего объедки, или просящего милостыню? Смерть под забором? В
тюрьме Туляку проще, здесь его уважают арестанты, знают воры и
особо не донимают вертухаи. Когда умрёт, не будет валяться
бесхозным трупом, а здесь закопают в землю бесконвойники, поставят
табличку. О первой половине жизни деда Туляка и, особенно о его
молодости, никто из арестантов не знал. Даже Максиму старик ничего
не рассказывал, арестантская жизнь для Туляка началась с тридцать
восьмого года, когда в стране стремительно раскручивался
беспощадный молох сталинских репрессий. По доносу состряпали
Никифору Леонтьевичу Короткову, уроженцу города Тулы, дело о
вредительстве и хищении, десять лет лагерей для начала. Протащило
родное государство безобидного фраера по самым ужасным ямам
советского Гулага, сделав из человека матёрого уголовника. Побывал
он и в Воркуте и на Уральских зонах, даже на Колыме. Всегда подле
воров в законе, стараясь быть полезным им, но не в качестве
«шестёрки». Близость к ворам помогала выжить, хотя и подвергала
немалым рискам. Суки с вертухаями часто воспринимали Туляка за
урку, пару раз был ранен серьёзно, но выжил. Но не прошлые заслуги
деда позволили ему быть в сокамерниках у знаменитого вора в законе
Максима Метлы. Просто лёгким человеком оказался Туляк, никого не
раздражал своим присутствием в камере. Для тюремного арестанта
очень полезное качество. С появлением Максима Метлы на «крытке»,
старик добился перевода к нему, ни с кем другим сидеть не
соглашался.
Второй из сокамерников вора, Олег
Катерок, сравнительно молодой парень, двадцати пяти лет от роду.
Внешне чем-то напоминал Максиму Серёгу Пузыря, только не хватало
его чудаковатости и детской непосредственности. Катерок чрезмерно
серьёзен и молчалив. Если не спросишь, может и год молчать, слова
его не услышишь. В камере очень полезен, умеет быстро любую связь с
соседями наладить, вкусный чифир на факелах сварить, по хозяйству у
него всё получается, днями колготится, без дела сидеть не
станет.
