Освещение работало в четверть силы. Чон предупредил, что сперва запустит энергосистему в тестовом режиме. Погоняет часок-другой, посмотрит, что там и как. Всё же база простояла без людей почти пять лет, а её консервация проходила в ускоренном режиме. Но даже такого света, тусклого и неприятно помигивающего, словно в старом вагоне электрички, хватило, чтобы прочитать надпись на зеркале: «Screens!».
Неровные буквы были выведены чем-то красным. Владимир подошёл ближе и потёр пальцем восклицательный знак – на коже остался липкий след, пахнущий клубникой. Обычная помада. Надпись на зеркале никого бы не удивила, оставь её какой-нибудь бунтующий подросток. Дочка в свои пятнадцать выкидывала и не такое. Но не капитан исследовательской группы, доктор биологических наук Джина Патерсон, в чьей комнате Владимир сейчас находился… Что дальше? Фото актёра дорамы со следами поцелуев?
– Что там у тебя? – крикнула из коридора Наталья Андреевна.
– То же, что и везде. Беспорядок, – ответил Владимир, хотя на языке вертелось более ёмкое слово «Срач».
Большую часть помещения занимала койка с выдвижными ящиками на торце, откидной столик и опрокинутый на бок стул. Вместо шкафа в стене располагалась ниша с алюминиевой штангой и одинокой вешалкой, болтавшейся на погнутом крюке. Сами вещи валялись на полу: вывернутый наизнанку рабочий комбинезон, грязно-белый халат, бельё, носки, планшет с паутиной трещин на дисплее… Расплющенный тюбик витаминизированного геля, чьё содержимое намертво присохло к серому ковролину. Владимир вздохнул.
Хорошо хоть, не было пыли. Все поверхности оставались чистыми, не считая изгвазданного доктором Патерсон зеркала. Впрочем, откуда взяться пыли в герметичном ангаре, отрезанном от разряженной атмосферы Каллисто блоками из серобетона? Пахло, правда, неважно. Даже пованивало. Из воздуховода тянуло болотом, как от вазы, где долго простоял букет цветов, пока стебли не начали гнить и покрываться склизким налётом. Должно быть, запах добрался в спальню из рабочей зоны. Предыдущие владельцы базы занимались гидропоникой. Экспериментировали с водой, добытой из ледяной коры, или чем-то таким.
– Это ты оранжерею не видел, – отозвалась Наталья Андреевна, словно прочитав его мысли. Судя по звукам, медик расчищала себе дорогу, пинками откидывая что-то лёгкое, вроде пустых коробок. – Мамаева конница протопталась. Пётр безутешен.
Петром Ефименко звали старшего инженера, тридцатидвухлетнего блондинистого и очень светлокожего белоруса, по совместительству – заядлого садовода. За три месяца полёта он замучил всех рассказами о своей даче, что на ней цвело, а что – плодоносило. И ещё больше – демонстрацией умений. На корабле Пётр развлекался тем, что таскал туда-сюда горшок с семенами одуванчика, выросшими в мохнатый зелёный клубок. Без гравитации и постоянного источника света несчастные растения совсем запутались, куда им тянуться. Ну или Пётр не был таким уж блестящим садоводом, каким себя возомнил…
Владимир, Чон, Наталья Андреевна и Пётр – вот и весь экипаж, присланный инспектировать базу «Каллисто-1». Корпорация «Заслон», сотрудниками которой они являлись, планировала осваивать второй по величине спутник Юпитера, чтобы использовать его как полигон для испытания новой климатической системы. Экипаж отправили подобрать участок для строительства, разбить временный лагерь и начать тестировать опытные образцы «снопов» и «апашек» (так они между собой прозвали СНО ОП, средство наземного обслуживания общего применения, и мобильную установку АПА-100У).
Уже в пути выяснилось, что владельцы «Каллисто-1» закрыли направление, и возвращаться туда никто не собирался. Американцы согласились уступить недвижимость за немалую сумму. Тогда Владимиру, командиру отряда, поставили новую задачу: оценить, стоила ли овчинка выделки или проще и дешевле было отстроиться с ноля.
