Пролог
«Пыль, песок и нежданный попутчик»
Пыль. Она везде. Забивается в складки поношенного комбинезона, скрипит на зубах, лезет в нос и заставляет чихать так, что звенит в ушах. Егор Горшков, человек с лицом, которое видело больше ударов судьбы, чем солнечных дней, вытер пот со лба грязным рукавом и плюнул на раскаленный песок пустыни Аризоны. Плевок испарился, не долетев до земли. Типично.
«Чёртов песок, чёртовы долги, чёртов сломанный вездеход…» – мысль-мантра крутилась в голове, как заезженная пластинка. Егор не был «плохим» парнем. Просто… практичным. Официальная археология платила копейки и требовала тонны бумажной волокиты. А тут – тихий скандал с университетом, алименты, которые грозятся превратиться в тюремный срок, и мечта о собственной, не дырявой, мастерской. Вот и стал Егор «специалистом по извлечению культурных ценностей для частных коллекционеров». Грубо говоря, расхитителем гробниц. Очень хорошим расхитителем. Ловким, как кошка, умным, как… ну, как очень умный расхититель гробниц, и обладающим нюхом на древний хлам, который можно выгодно сбыть на чёрном рынке.
Нынешний «заказ» – руины доколумбовой цивилизации, затерянные в самом пекле. Спутниковые снимки показали аномалию. Никто там не копал, много помех от кварцевых залежей, сбоит электроника, да и в целом «бесперспективняк». Егор копал три дня, руководствуясь интуицией и старыми, сомнительными картами. И вот сейчас лопата звякнула не о камень, а о что-то гладкое, холодное и явно металлическое.
Сердце ёкнуло – не страх, а азарт охотника за сокровищами. Он отбросил лопату, достал кисточку и принялся счищать вековой песок. Обнажился предмет размером с крупный грейпфрут, шар выполненный, как будто из каменного угля. Тяжелый, темный, почти чёрный сплав, покрытый сложнейшей вязью незнакомых символов, которые словно мерцали в лучах заходящего солнца. На поверхности – едва заметные стыки и углубления, напоминающие схемы. Ни на что известное Егору не похоже. Древний гаджет? Ритуальный шар? Странно, но очень… многообещающее. Такое на чёрном рынке могло уйти за бешеные деньги.
«Ну, красавчик, поехали домой, – мысленно похлопал он находку. – Вытащим тебя из этой духовки».
Он осторожно поддел артефакт ломиком. Камень поддался с глухим скрежетом. Егор протянул руку, чтобы схватить тяжелую сферу.
Щёлк… Едва уловимый звук. Казалось, один из символов на поверхности слегка сместился. Егор замер. Ничего не произошло. Воздух не дрожал, земля не тряслась. Только пыль продолжала кружить в горячем мареве.
«Показалось», – махнул он рукой, хватая артефакт обеими руками.
Боль, резкая, как удар током, пронзила ладони, взметнулась по рукам, впилась в грудь, ударила в мозг. Егор ахнул, но не смог разжать пальцы. Сфера будто приварилась к коже. Перед глазами поплыли искры, потом – калейдоскоп безумных образов: взрывающиеся галактики, рушащиеся миры, сложнейшие уравнения, которые горели и рассыпались в прах. Голова раскалывалась. Он почувствовал, как что-то холодное и невероятно древнее вливается в него, просачивается сквозь кожу, мышцы, кости, заполняет каждую клетку, лезет прямо в мысли. Он рухнул на колени, потом на бок, судорожно дергаясь, артефакт был все еще приклеен к рукам. Мир вокруг потемнел, звуки пропали. Остались только жар пустыни, леденящий холод внутри и это чудовищное давление в черепе. Потом… тишина. Давящая, звенящая. Боль отступила, сменившись оглушительной пустотой и тошнотворной слабостью. Егор лежал, уткнувшись лицом в песок, тяжело дыша. Руки были свободны. Артефакта нигде не было видно. Испарился? Растворился? Приснился? Он попытался подняться. Тело не слушалось, мышцы дрожали мелкой дрожью. В голове гудело, как в пустом котле. И тут… в этой самой густой тишине его мыслей прозвучал Голос. Четкий, металлический, с едва уловимым шипением, как у плохо настроенного радио. И невероятно, убийственно надменный.
