– Кто тебе сказал, что ты никчемный, милый? – непонимающе спрашиваю у Мишки.
Убираю тарелку с пирогом на тумбу и сажусь рядом, чтобы наши глаза были на одном уровне. Говорят, именно так – правильно.
Чувствую, что рождественский вечер пошел наперекосяк…
Моему племяннику всего шесть лет, и он только начинает познавать прелести жизни. В частности – суровую детскую дворовую дружбу.
Нет-нет, у нас классный многоквартирный дом. Новостройка в одном небольшом северном городке. И просто «замурчательные» соседи.
Вот сегодня, например, председатель нашего добропорядочного ТСЖ устроил самый настоящий праздник на Рождество. Были и Дед Мороз, и Снегурочка, и даже раздавали шоколадные конфеты. Я ожидала, что Миша придет с улицы краснощекий и довольный, а он рыдает в три ручья прямо на пороге.
Так горько, будто никакого рождественского чуда не существует.
И счастья тоже…
– Мальчишки сказали, что я никчемный, – шмыгает Мишка носом. – Вовка из третьего подъезда и Тимка из четвертого.
– Они просто так это сказали?
– Нет! Они сказали, я сирота. Безмамочный и безпапочный!..
Боже…
Снова чувствую себя беспомощной и маленькой.
От обиды за моего мелкого скулы сводит, а кулаки уже готовы к бою. Не с детворой же драться?.. Мне всего двадцать два, и жизнь к такому положению дел меня совершенно не готовила.
«Безмамочный и безпапочный».
Разве можно вот так сказать… ребенку?
Моя старшая сестра умерла два года назад, Мишка переехал к нам от Виталика, который после несчастья с Лилей сразу же отказался от неродного сына. Это небольшая потеря, потому что они никогда не были близки.
– Зато у тебя есть я! И бабушка Роза, – пытаюсь его успокоить. – И мы тебя любим! Крепко-крепко!.. До неба!..
– Это все не то, – рыдает он еще сильнее. – Как ты не понимаешь? Никто не может любить так, как мама с папой!
Моя душа, словно тонкое венецианское стекло, разбивается об пол вдребезги.
– Раздевайся давай, Медвежонок, – мягко прошу, сама сдерживая слезы. – Мы попьем чай, и все плохое пройдет.
– Не буду раздеваться! – у Мишки начинается настоящая истерика. – И чай твой дурацкий! И ты дурацкая!
– Эм… Как это не будешь?.. В смысле «дурацкая»? Не обзывайся…
В коридор заглядывает моя мама, или Роза, как мы все ее величаем. В прошлом востребованная балерина, она все еще с особой тщательностью следит за своей внешностью, поэтому сейчас выглядит как Страшила из «Волшебника Изумрудного города»: на лице зеленая густая маска, а волосы из-за нанесенного на них бальзама похожи на солому.
– Что у вас случилось? – спрашивает чуть свысока. – Чего кричите?
– Все у нас хорошо, – огрызаюсь. – Раздевайся, Миш, пожалуйста. И не капризничай.
Киваю маме, чтобы следовала за мной и, развернувшись на кухне, быстро шепчу:
– Так больше не может продолжаться, мам! Надо познакомить его с родным отцом. Вдруг у Авдеева есть семья. Настоящая семья, которая полюбит нашего Мишку.
– Не может быть и речи, – недовольно морщится Роза. – Не говори глупостей. Мишу я никому не отдам. Он мой внук!
– Это очень эгоистично… И жестоко по отношению к нему!
– Вздор! – мама делает театральный взмах рукой. Все ее движения плавные, такие, за которыми приятно следить. – Я не эгоистка. Чтобы я больше не слышала этих глупостей, Астра!.. Миша будет жить с нами.
– Ты разве не понимаешь? Его травят дети, а что будет дальше? Неужели тебе хочется, чтобы он рос сиротой при живом отце.
Пожалуй, впервые за два года вижу на ее лице реальный страх. Страх потерять нашего Мишку.
Я тоже боюсь…
– Мы его не знаем, этого Авдеева. Вдруг он психопат? Или этот… квадробер? – Роза складывает губы уточкой.
– Мам, ну ты загнула, – смеюсь. – Ему двадцать восемь лет, и он известный в области бизнесмен!
