г. Москва,
Резиденция господина X
Когда говорил Оладушкин – толстяк всегда сдерживался. Рядом со зловещим Претендентом господин Х становился совсем другим человеком. Потому что прекрасно понимал, когда можно давать себе волю, а когда лучше придержать язык. Потому что знал: могущественный одарённый лишь делал вид, что подчинялся приказам. Когда-нибудь, а толстяк был уверен, что этот момент наступит, Оладушкину наскучит эта игра, и на тот момент хотелось бы остаться в душе чародея как минимум не врагом!
– Я едва успел, – проговорил Претендент. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Дорогая обувь, шикарный костюм от камчатских модельеров, изящная трость с навершием в виде головы кричащего орла. Одет Оладушкин был всегда прекрасно и утончённо. Да и внешность его соответствовала наряду. Лет пятьдесят на вид, но на крепкие пятьдесят, когда мускулатура ещё даст фору молодым. Военная выправка, спокойна уверенность во взгляде. Оладушкин спокойно огладил седую бородку, и хищно улыбнулся:
– Нам повезло. Ваш дурак мог всё испортить.
Толстяк закивал. Да, Саша наломал дров. Надо было сразу скормить его свиньям.
– Я приказывал ему отступить. Он не должен был мешать. Простите, Святослав Игнатьевич.
Претендент никак не отреагировал на торопливые оправдания. Проклятье! Соберись! Нельзя так расплываться перед ним. Не надо так бояться! Он должен твоему роду! Он служит твоему роду! Слабых никто не уважает!
– Я рад, что вы успели вовремя, но всё-таки Сашенька был не так глуп, каким казался.
– Думаете? – хмыкнул Оладушкин. – Если бы я не приглядывал за вашим «протеже», то сейчас бы у вас уже были огромные проблемы. Потому что человек Разумовских тоже был там. Слишком наследил ваш Сашенька.
– Его не опознают?
– Я уничтожил всё, что смог. Машина прокатная, документы поддельные, следов официальных никаких нет, а с трупом его не разберётся никакая экспертиза. Будьте покойны, ваше высочество. На вас не выйдут.
В голосе послышалась насмешка. Толстяк едва удержался от ядовитого ответа. Нельзя. Не та ситуация. Не тот человек! А с какой радостью бы он, глава одного из самых могущественных родов Империи, поставил бы на место обнаглевшего Претендента…
– Я могу решить вашу проблему за полчаса, – продолжил Оладушкин. – Если вы перестанете играть в эту странную игру.
– Разумовский не должен ничего знать, – покачал головой толстяк.
– Я могу убрать и его человека тоже. Это несложно.
– Нет, Святослав Игнатьевич. Мы так поступать не будем, – объяснять причины такого приказа он не собирался. Это дело семьи. И Разумовского… Лучшего друга Его Императорского Величества. Князя, чья репутация в войсках необъяснимо высока. Второго человека в государстве, на счастье не лезущего в политику. Верного соратника Романовых.
И пусть так и остаётся.
– Шоу какое-то, право.
Толстяк шумно выдохнул, глядя в щелочку между опухших век на статного чародея.
– Дело государственной безопасности. Этого вам должно хватить.
– Ах, эти игры престола, – закатил глаза Оладушкин. – Ждёте от Разумовских сюрпризов? Зачем вам его бастард?
– Святослав Игнатьевич, это не шутки, – толстяк поёрзал в кресле, коснулся потными пальцами столешницы, оставляя на ней тёмные следы. Над губой тоже было влажно. Он промокнул лицо салфеткой, протёр лысину.
– Или это не его бастард, раз в деле замешаны вы? – понимающе улыбнулся Претендент.
– Прекратите, Святослав Игнатьевич. Иисус свидетель, вы забываетесь!
– Ах, простите, – не искренне извинился Оладушкин. – Эта глубинка сводит меня с ума. Я бы лучше снова устраивал бы пограничные конфликты со шведами, чем продолжал это странное соитие гопаком.
– Простите? Гопаком? – опешил толстяк.
– Да, и напляшешься, и налюбишься. Но мне хотелось бы больше честности в наших отношениях, право. Всё же делаем одно большое дело.
