Я заметила, что определённый тип больных для обследования выбирает определённые дни. Кроме как влиянием Луны, ничем больше объяснить этот феномен невозможно. Совершенно точно в полнолуние на гинекологическое УЗИ[1] собираются самые капризные пациентки со всего города. Поэтому, увидев на небе пялящийся на землю жёлтый глаз, я прихожу на работу с чёткой установкой – пережить пару дней. Я не пытаюсь отвечать на вопросы: они пришли сегодня не за моими ответами и советами, а просто излить желчь… Такая фаза Луны! Клиника для этого – лучшее место: на работе подобное поведение может озадачить шефа, дома все привыкли к спектаклям и давно не обращают внимания, а врачи будут терпеть – это их работа. Если яду накопилось много, а крепкой уверенности в стойкости врачебной психики нет, то идти нужно в частную на платное обследование: там точно стерпят! И, поверьте, все эти «лунные» тётки вполне даже милые женщины во все другие дни.
Беременных я стараюсь вовсе не записывать на приём, пока Луна не начнёт убывать: энцефалопатия беременных, помноженная на выпученный небесный глаз, может привести к истерической неразберихе, а истерить женщинам в интересном положении противопоказано.
Регистратор Оксана поймала меня на входе в отделение:
– Нина Викторовна, к вам сегодня записана жена доктора Сирина!
Регистраторы для врача – люди важные: они сидят в обороне на передовой и первыми попадают под обстрел нервных пациентов. Результат прохождения через бастион регистратуры бывает двояким. Одни пациенты, растратив свой накал в борьбе за человеческое к ним отношение со стороны регистраторов, приходят ко мне тихими, готовыми по-родственному обнять просто за то, что я не ору и периодически даже улыбаюсь. Они ложатся на кушетку, позабыв, что пять минут назад хотели пожаловаться на хамство младшего персонала, и сосредоточено принимаются глубоко вдыхать и выдыхать по команде. Медсестра Таня внимательно слушает мои комментарии, старательно вставляя показатели измерений в заключение исследования, которое я подпишу и, как почётную грамоту в школе, вручу пациенту перед тем, как попрощаться.
Вторая часть больных рассматривает регистратуру как полигон для тренировочной стрельбы. Они накаляются добела и, разогнавшись, как паровоз под гору, уже не могут остановить шквал возмущения и стихийное стремление здесь и сейчас поменять не только всю систему здравоохранения, но и устройство мира в целом. Бросаться под этот локомотив бессмысленно. Проще запрыгнуть на ходу, поддакивая и критикуя всех отщепенцев рода человеческого, работающих в медицине, и, дождавшись, когда пар выйдет и скорость пойдёт на убыль, выдать-таки заключение обследования и пожелать хорошего настроения на оставшийся вечер.
Рудик Новиков, завотделением ультразвуковой диагностики, в полнолуние садится писать отчёт, чтобы яд лился мимо него – в основном на меня. Сохраняя poker face[2], я понесла новость о визите Сириной в кабинет заведующего.
Новиков пил кофе, развалившись в кресле и сложив ноги на стоящий перед ним столик. Коробка шоколадных конфет, которые он периодически отправлял в рот, закусывая кофейную горечь, несомненно, была преподнесена очередным благодарным пациентом.
– Сирина записана на приём на десять часов. Ты приходишь смотреть её со мной, – опустив приветствия, начала я.
Рука, потянувшаяся за очередной конфетой, замерла в воздухе, и Рудик, развернувшись всем корпусом в мою сторону, промямлил:
– Я занимаюсь отчётом. Сегодня, пожалуйста, без меня.
