«Она слышала только рёв собственной крови, и он казался ей грохотом. Так грохочет и ревёт надвигающийся скоростной поезд в ночном кошмаре, когда почему-то нельзя шевельнуть ни рукой, ни ногой, чтобы спастись, отползти с рельсов. Но в кошмаре было не так страшно, была надежда – вот, ещё чуть-чуть, последнее усилие и удастся пошевелиться, и ужас отступит.
Никакой надежды. Никакого сна. Всё происходит здесь и сейчас – наяву.
Она вдруг мимоходом удивилась – ну да, наяву. И именно с ней. В эту минуту.
Она прислушалась, но из-за пульсации и стука в ушах ничего не было слышно.
Она сглотнула сухую, как папиросная бумага, слюну, помедлила и выглянула из своего укрытия.
Ничего не видно, только плотный серый туман висел над берегом. Наверняка в такой оглушительной тишине рёв её скоростного поезда слышен издалека, и он её выдаст!..
Она вновь прижалась спиной к стене старого лодочного сарая.
Медлить нельзя, нужно спасаться, но как, как?..
Впереди река, но её не переплыть, не одолеть течение и водовороты. Дальше по берегу, кажется, камыши и болото, не выбраться. Назад никак нельзя, там… они.
Остаётся сарай.
Очень осторожно, перебирая по влажным шершавым доскам обеими руками, словно слепая, она двинулась вдоль стены. Лишь бы не сломалась под ногами ветка, не скрипнула предательски старая доска!..
Щелястая дверь держалась на одной петле и была зачем-то подпёрта доской, но внизу оставался проём. Она стала на четвереньки и проворно забралась внутрь.
Здесь тоже висел туман, наползший с реки, и было сумрачно.
Она села на пятки и огляделась – две перевернутые лодки, какой-то запущенный верстак, в углу навалены рыболовные сети.
Убежище так себе. Совсем никудышное. Если начнут стрелять, стены моментально разлетятся в щепки и ни от чего не укроют.
Она потрогала лодку, покачала туда-сюда. Очень тяжелая, словно дубовая. Под неё не подлезть.
Разве бывают дубовые лодки?..
У кого-то из поэтов было про дубовый челн, а может, он был не дубовый, а утлый, она забыла.
– Да некуда ей деваться, – громко сказали совсем рядом, словно говорящий стоял над ней. – Здесь где-то.
– А может через реку махнула?
– Щас!.. Там верная смерть, течение даже мужик не одолеет!
– Так может, утопла?
– Это бы хорошо, возни меньше. Эй, тут халабуда какая-то, взглянуть надо!
– Да точно она в воду кинулась! Баба же! Мозгов нет!
Девушка в сарае изо всех сил потянула на себя какую-то железяку, и лодка вдруг мягко перевернулась, оставив на земляном полу гору полуистлевших сетей. Девушка нырнула в лодку и мгновенно завалила себя серыми гнилыми верёвками.
В эту секунду дверь сарая распахнулась и, нагнувшись, вошёл высокий человек с винтовкой в руке.
– Ну чего там?! – прокричали снаружи.
– Да вот смотрю! – Высокий пнул ногой лодку. Она закачалась, заскрипела, но устояла. Девушка не издала ни звука.
Он подошёл ко второй лодке и заглянул под неё.
– Куда баба делась, – пробормотал он, – хрен поймёшь!..
– Чего там у тебя?
– Нет её тут!
– Говорю, вплавь решила!..
– Как это теперь проверить?!
– Не будем мы проверять!
– А если в кустах засела?
– Все кусты мы излазили!
Высокий человек ещё раз оглянулся вокруг, ткнул дулом карабина в старые сети. Дуло упёрлось в лодочное дно в сантиметре от её лица. Она зажмурилась.
– Хорош, пойдём отсюда!..
Высокий длинно выматерился, ударил ногой покосившуюся дверь и вышел из сарая.
Девушка лежала, заваленная сетями, боясь открыть глаза».
Тонечка поставила точку, моргнула, прогоняя из головы серый речной туман, старые лодки и бандитов.
На сегодня, пожалуй, хватит. Она сделала всё, что могла, и даже немножко больше.
– Я люблю тебя, жизнь, – пропела она фальшиво и потянулась, – что само по себе и не ново! Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова!..
