1
Апрельский полдень сиял в его лучших
проявлениях. Воздух был теплым, хоть и не до конца прогретым, в нем
еще ощущался еле уловимый намек на привычную влажность. Облака то
появлялись, то растворялись в небесной синеве, нависая над городом,
будто прикрывая его своим мягким покрывалом. Весна вступала в свои
права, но теплая полнота дня пока еще не могла унять утреннюю
прохладу. Улицы бурлили: общественный транспорт ломился от
пассажиров, торопящихся на обед, тротуары заполняли толпы людей,
создавая ритмичный шум, который растворялся в надоедливом скрежете
машин и оглушительных гудках сигналов.
В небольшой комнате, озаренной
тусклым светом, пробивающимся сквозь плотные шторы, Дженни лежала
на постели. Ее длинные черные волосы раскинулись по подушке, а
взгляд, направленный в окно, оставался тяжелым и бесстрастным.
Где-то там за стеклом светило солнце, его лучи скользили по окну,
но не могли пробиться сквозь толстую занавешенную ткань. Хмурое
выражение лица выдавало ее нежелание вставать, будто что-то
гнетущее держало ее прикованной к кровати.
Одним из неоспоримых плюсов работы в
отделе контроля протоколов являлся график. Когда люди уже вовсю
носились, стаптывая ноги о асфальт этого большого города, Дженни
могла позволить себе в это время только открывать глаза. Ее рабочий
день начинался в два часа дня, а заканчивался чуть раньше полуночи,
хотя это никак не отменяло того, что ее могли вызвать и ранним
утром и посреди ночи на срочный выезд.
Неохотно, Дженни все же поднялась,
сбросив с себя одеяло, и медленно направилась в ванную. Ее движения
были ленивыми, словно каждое требовало излишнего усилия. На
автопилоте она достала щетку из стакана, нанесла пасту и начала не
торопливо чистить зубы. Зеркало отражало как ее красоту, так и ее
усталость, но не столько физическую, сколько внутреннюю, душевную.
Сплюнув, Дженни лениво открыла кран, наклонилась и плеснула воду
себе на лицо, смыв остатки зубной пасты со своих пухлых губ.
Она вернулась в спальню и, сбросив
одежду, подошла к шкафу. Ее нежная кожа — светлая, почти фарфоровая
— в тусклом свете казалась еще бледнее. Рука Дженни остановилась на
двух длинных светлых шрамах, проходящих по боку. Они были широкими,
словно оставлены острыми когтями. Она медленно провела по ним
пальцами, будто вспоминая что-то болезненное, что никак не давало о
себе забыть. Вздохнув, она натянула бардовый кроп-топ, который
открывал ее подтянутый живот, и высокие облегающие джинсы.
Она вышла в коридор, накинув
спортивную студенческую куртку с черными рукавами, наклонилась,
заправив мешающие волосы за ухо, и втиснула ноги в кеды. Когда она
подняла свой рюкзак, бесхозно валяющийся на полу, в коридоре
появилась ее соседка Элис — собранная и аккуратная, в строгих
брюках и блузке, а ее черные волосы были собраны в высокий пучок.
Они обменялись взглядами, но не сказали ни слова. Это молчание было
привычным, они делили жилье не по своей прихоти, а из-за их равного
статуса в иерархии. В мире Пожирателей существовали свои законы и
порядки, называемые протоколом, которым были обязаны подчиняться
все. За соблюдением этого протокола и должны были следить Дженни и
Элис, вот только такой статус чаще рождал не уважение, а
неприязнь.
Они вместе вышли из квартиры и
спустились к выходу, оставляя за собой двери жилого комплекса
среднего класса, ничем не примечательного, кроме своей невероятной
обыденности. Возле дома уже ждала машина с водителем, как и всегда.
Дженни, молча сев на заднее сиденье, прижалась головой к стеклу и
устремила взгляд в гущу улиц. Элис устроилась рядом, но ее внимание
было поглощено собственными мыслями. Путь до работы проходил в
тишине — только слабый звук двигателя нарушал ее.
