Альтернативная история Земли, наши дни.
- Я больше не хочу рисовать! - прохныкала девочка, сжимая в
ладони острие скальпеля. Металл сильно врезался в кожу, но боли она
не чувствовала. Все существо юной ученицы заполнял отчаянный страх
и отвращение к тому, что ее принуждали делать.
- Глупышка! - ласково улыбнулся учитель и погладил ее по волосам
длинными узловатыми пальцами. - Это же так просто и приятно!
Почти, как рисуешь кистью. Только вместо нее у тебя нож, а
вместо холста - чья-то кожа. Чья-то, не твоя! Так чего же ты
капризничаешь? Нам пора продолжать наш урок!
- Но чему я должна научиться? Причинять людям страдания?
- И это тоже, если понадобится. Но главное, ты должна научиться
собирать волю в кулак и перешагивать через свои принципы ради
высшего блага!
Она судорожно всхлипнула и еще сильнее сжала скользкий от крови
скальпель. Красные капли тихо разбивались о плиты пола, и девочка
смотрела на них, только бы не встречаться взглядом с
обманчиво-доброжелательными глазами учителя.
- Я не хочу этому учиться, - прошептала она, так и не посмев
поднять головы. - Я хочу остаться прежней... Когда же этот кошмар
закончится? Ведь должен же он когда-нибудь закончиться...
Наставник взял ее руку со скальпелем в свою, как бы утешая.
- Как только ты согласишься принять почти неограниченную власть,
- угрожающе-мягко ответил он и добела сжал девичью ладонь.
Скальпель вонзился в кожу еще глубже, и девочка с трудом удержала
болезненный вскрик. - Это ведь не трудно, правда? - Сжатие еще
больше усилилось, и с пальцев ученицы полился кровавый ручеек. -
Просто скажи: я согласна стать инкатором!
- И если я это скажу, то наши занятия прекратятся? - старательно
сдерживая слезы, спросила она.
- Конечно, прекратятся, милая! Через семь лет...
Юлиана вздрогнула и больно впилась ногтями в ладони, прогоняя
наваждение. Стоило уйти в себя, как преследовавший уже три
ночи кошмар возвращался.
Сердце колотилось о ребра, требуя кислорода, но сжавшееся от
немого крика горло почти не пропускало воздуха. А успокоиться никак
не получалось - уж слишком тесно сон переплетался с
реальностью. Сегодня она должна была стать ученицей инкатора
Карминского - второго по значимости и первого по жестокости
человека в их государстве. И принял это решение не кто-нибудь, а
сам король Талинальдии Оберон, полгода назад взявший ее под свою
опеку.
Юлиана тряхнула головой и попробовала сосредоточиться на
мелькавшем за окном машины пейзаже, чтобы хоть в нем найти ту искру
жизни, которая поможет вернуть ей радость бытия.
Блекло-серая змея дороги ползла к университету через пыльную
степь. Время от времени она взбиралась на поросшие чахлыми кустами
холмы и снова устремлялась вниз.
Пару минут девочка безучастно созерцала иссушенную до состояния
соломы высокую траву и вялые от августовского зноя деревья вдоль
трассы. Их давно потерявшие свежесть листья безвольно свисали с
размягчившихся веток, словно паруса попавшей в штиль яхты. Все
вокруг выглядело так, словно готовилось вот-вот испустить дух и
ничуть не прибавляло оптимизма.
Ее ладонь мягко прикрыла чужая рука. Энтони, с теплотой подумала
Юлиана. Единственный наследник короля и ее названный младший брат.
Ласковый майский лучик, всегда согревавший ее своим преданным
обожанием.
Они с Тони не просто называли себя братом и сестрой - они себя
так ощущали. Понимали с полуслова, рассуждали одинаково, оба были
болезненно застенчивы, равнодушны к деньгам и власти и даже чем-то
схожи внешне. Только волосы Юлианы были гладкими и почти черными, а
он вечно мучился с непокорной русой челкой, которую можно было
удержать в нужном положении только пригоршней геля для волос. Гели
Тони не любил, и поэтому ему частенько приходилось делать из своей
пятерни расческу, чтобы возвращать эти упрямые пряди на место.
