В первый год семьдесят пятой олимпиады, а по-нашему летосчислению, за 480 лет до рождества Христова персидская армия вторглись в Элладу. Крупнейшие полисы Пелопонесского полуострова Спарта и Афины, ведущие между собой многолетнюю борьбу, объединили усилия для отражения внешней угрозы. Полководцем или навархом войска, под знамена которого снарядили отряды многие греческие государства, был назначен спартанец Павсаний. Ранним утром, когда наварх готовился принести жертвы богам, чтобы получить перед походом на войну благоприятные знамения, в его палатку ввели юношу.
– Хочет поговорить с тобой, – изрёк стражник. Спартанцы не отличались многословием. Не случайно, термин «лаконичность» произошел от названия долины Лакония, столицей которой была Спарта. Афиняне часто насмехались над лаконцами, говорили, что их мысли также коротки, как и слова. Насмешки стихли, когда один спартанец ответил: «Наши мечи тоже коротки, что не мешает нам укорачивать ваши языки».
Павсаний с любопытством осмотрел юношу, вся одежда которого состояла из длинного грубого плаща, которые выдавали молодым лаконцам для прохождения решающего испытания перед посвящением в воины. Помимо плаща, юношам вручали по короткому мечу, и они уходили в горы на несколько дней, чтобы выжить, и, главное, добыть как можно больше скальпов. Без скальпа стать спартанцем было невозможно. Чем больше скальпов, тем лучше. Такие испытания назывались криптиями. Они наводили ужас на всех рабов или илотов, как их здесь называли. Именно они становились объектом охоты честолюбивых и отважных лаконцев. Нигде несчастные илоты не могли скрыться от коротких, но острых спартанских мечей. Смерть подстерегала их и на полях, которые они обрабатывали для своих хозяев, и в лачугах, в которых ютились. Ни днем, ни ночью не знали они покоя. Юноши или возвращались с испытания со скальпом, или не возвращались вовсе, погибая сами. Не было никакого смысла приходить без добычи, так как в этом случае лаконец не только не вступал в касту избранных и не получал земельного надела с илотами, которые обеспечивали его до конца жизни, но и попадал в сословие бесправных, влачащих жалкое существование. Лучше уж смерть.
Как раз сейчас было время криптий, и наварх без труда догадался, что пришедший из числа молодых воинов, охотящихся за скальпами. Что могла привести его к прославленному полководцу? Конечно же желание вступить в войско, чтобы успеть на войну с персами. Но даже он, Павсаний, не имел права сделать это без посвящения юноши в воины. Поэтому наварх уже заранее знал и вопрос и ответ. Но что-то в облике юноши заставило полководца уделить ему немного времени.
– Твоё имя?
– Аримнест.
Павсаний обладал прекрасной памятью.
– Уж не сын ли ты эфора Герада?
– Да.
Эфорами в Спарте назывались верховные судьи. Их всего было пятеро. Они обладали огромной властью. Они могли обвинить и предать суду любого спартанца. С особым пристрастием рассматривались действия наварха после похода. Даже победа не спасала от сурового наказания, если поступки полководца признавались не правомерными. Эфоров страшились даже цари. Не случайно, жена царя Теопомпа, который ввел должность эфоров, упрекнула его в том, что он передаст детям меньшую власть, чем получил. «Зато более прочную», – ответил Теопомп. Каждые восемь лет эфоры всю ночь наблюдали за небом и если видели падающую звезду, то это воспринималась как указание богов, что нынешний царь им неугоден.
Поэтому, когда судьба послала к Павсанию сына эфора Герада, он понял, что знамение уже свершилось. Однако, как опытный политик, наварх и виду не подал, что посещение юноши имеет такое важное значение.
