– Мама! Ма! Там папа с тётей! – в меня влетает запыхавшийся
Артёмка, моё почти четырёхлетнее чудо. Широко распахнув глаза, он
тыкает крошечным пальчиком в сторону коридора в спальню.
Так и замираю на пороге. Только успела повесить вещички сыночка,
а сама стою в осеннем пальто и сапожках.
– Папа?… – переспрашиваю, тут же цепляясь взглядом за чёрные
шпильки, которые стоят у обуви мужа и которые я не сразу заметила,
так как была слишком занята Артёмом, который хотел рвануть быстрее
дальше, – С тётей?
Голос садится до низкого хрипа. Сердце медленно покрывается
коркой льда.
Это не мои туфли. И никаких "тёть" не должно быть дома.
– Да! Они… они обнимались под одеялом! – лепечет сынок
беззаботно, совсем не понимая серьёзности своих слов.
Того, как они больно врезается в мою грудь, пробивают её, словно
острый нож, глубоко входящий в грудь, по самую рукоятку.
Мой собственный, совсем маленький сын говорит о измене мужа.
– Уже вернулись. – когда-то любимый, самый родной голос
недовольно цыкает.
Подняв голову, сталкиваюсь взглядом с мужем. Он поспешно
запахивает халат на своей могучей груди и завязывает пояс. Волосы
слегка всклокочены, глаза лихорадочно блестят. Ткань халата ещё
топорщится ниже живота.
В моём рту становится сухо. Я сглатываю, но только царапаю себе
горло слюной.
– Угу. Сюрприз хотели сделать, - сдавленно говорю я, пока в
собственных ушах слышу бешеный стук сердца, а в груди наоборот,
пустоту.
Сделали… Артёмка жмется к моей ноге. Ему три годика всего,
неполные четыре, он ещё не понимает, что происходит. Но дети же
очень остро чувствуют, что что-то нет так. Вот и Тёмочка жмется ко
мне, схватившись за полы платья кулачками, и сопит, глядя на
отца.
Две недели назад мы с сыном уехали в санаторий. У Артёма
обострилась аллергия и врач посоветовал нам полечиться. Свежий
воздух пошел сыночку на пользу, я даже решила вернуться на день
раньше. По мужу соскучилась, да и Тёма уже канючил, что хочет
домой. Я и сдалась… думала, приеду пораньше, быстренько запеку
курочку, сделаю фирменный салатик и вечером, когда наш папа
вернется домой, устроим праздничный ужин.
– Кто она? – спрашиваю, не выдержав, – Давид, кто?!
Авров морщится, как от надоедливой зубной боли. Зачёсывает свои
растрёпанные, каштановые волосы назад и спокойно говорит:
– Не при ребенке.
Чувствую, как на меня начинает накатывать истерика.
– Надо было думать о ребенке, когда тащил постороннюю девку к
нам в постель.
–Алиса, – издает короткий рык муж и бросает на меня
предупреждающий взгляд исподлобья.
Мои губы дрожат. Я вот-вот расплачусь и поджимаю их старательно,
чтобы не выглядеть слишком жалкой.
На лице Давида ни капли раскаяния. Мы в браке пять лет и
пожениться было нашим обоюдным решением. И ребенка завести тоже! До
сегодняшнего дня я думала, что у меня дружная, крепкая семья и пока
другие разводятся, мы даже не ссоримся никогда.
Авров даже о втором ребенке уже начал заговаривать. Всё твердил,
что теперь дочку хочет. А сам в это время на стороне…
Сколько это продолжается? Сколько я была настолько слепа, что не
видела, что мой муж гуляет налево?
Меня трясёт. В глазах стоят слёзы, а в горле неприятный ком,
который никак не могу проглотить. Привычная жизнь рушится на
глазах. Просто за секунду, снова хлипкий карточный домик.
– Поговорим позже. Уведи Артёма в детскую.
– Мы здесь не останемся! – выпаливаю я. Хочу закричать, что не
собираюсь ждать, когда он разберется со своей любовницей, которая
трусливо прячется в нашей спальне, но рядом сын. Не хочу пугать его
ещё больше, Артём и так растерян и вот-вот заплачет.
Подхватив сумку, я беру сыночка за ручку и резко разворачиваюсь,
чтобы уйти. Но Давид оказывается рядом и перехватывает меня за
локоть. Разворачивает к себе.
