— Ты в своем уме вообще, Соня? Ты
хоть представляешь всю серьезность ситуации? Ты пьяна была, что ли?
— его голос эхом проносится по комнате. Тимур то слегка повышает
его, то переходит на крик, от чего у меня внутри все сжимается.
— Прекрати так кричать, — прошу,
хотя не надеюсь на то, что он меня услышит.
— Не прекращу! Ты хоть
представляешь, что за это будет? — он разговаривает грубо, строго,
так же, как и все считает, что я способна на подобное.
Я стараюсь держать маску
безразличия, но слезы все же начинают стекать по щекам. Мне впервые
страшно настолько, что я готова попросить у него помощи. Молить его
несмотря на то, что у нас до сих пор не налажены отношения. Что он
считает меня ветреной и бесчувственной, папиной принцессой, не
заботящейся о жизни других.
— Я ничего не делала, — едва шевелю
губами, стараясь объясниться.
Я одна здесь, помощи ждать
практически нет откуда: матери у меня нет, а отец не выходит на
связь, да и он вряд ли поверит в то, что я не виновата. Скорее,
даже приплатит адвокатам, чтобы его нерадивая дочь села на подольше
и не мусолила глаза на его празднике жизни.
— Ты уверена?
Я поднимаю голову и смотрю на него
заплаканными глазами.
— Ты серьезно?
Нет, я не верю, что он спрашивает
это серьезно и совсем-совсем не шутит. Не хочу в это верить.
Несмотря на наши непростые отношения я надеялась, что он рассмотрит
меня настоящую, что заглянет в душу и поймет, какая я на самом
деле.
Он вздергивает брови и удивленно
смотрит на меня. Серьезно? Похоже и правда не верит. Ни он, ни
адвокаты-идиоты, которых мне предоставили сразу после задержания,
никто не верит.
— До свидания, — шепчу одними
губами, но продолжаю стоять на месте.
Нас разделяет большая прозрачная
стена и сейчас я рада, что это так. Он не станет подходить,
касаться меня, добиваться правды. По взгляду вижу, что он не
захочет слышать мои оправдания. Да и мне не хочется рассказывать. Я
уже миллион раз объясняла все следователям, адвокатам. И ему
по телефону…
Только он не верит, постоянно
спрашивает и злится, он постоянно злится на меня. А ведь он сам
пришел ко мне когда-то, сделал предложение, сказав, что я ни в чем
не буду нуждаться, что ему нужна просто жена, которая не будет
омрачать его репутацию. Так и было. До сейчас. Может, в этом все
дело? Я в одночасье стала той, кто омрачил его репутацию? Кто
бросил тень на имя великого Тимура Байрамова.
Смотрю на его недоверчивое выражение
лица и понимаю, что меня обуревают противоречивые чувства:
ненависть и…
Любовь?
Нет- нет-нет…
Соня, ты не можешь его полюбить. Он
не тот, кому можно отдать свое сердце. Его интересует только две
вещи: имя и бокс. Ты ему не интересна, совсем. Ты для него лишь
красивая кукла и прикрытие для деда и окружающих. Только почему так
на душе погано?
Ты должна его ненавидеть.
Ну же, Соня. Я действительно убеждаю
себя. И вынуждаю развернуться и направиться к двери.
— Вернись за стол и давай нормально
поговорим, — его голос останавливает меня у двери, но я решительно
берусь за ручку.
Я знаю, что он злится… он всегда
злится. И всегда только из-за меня.
Я разворачиваюсь и хочу выйти из
комнаты для посещения, потому что не могу находится рядом с ним,
это меня задевает сильнее, чем обвинения, которые на меня
вешают.
— Одно твое слово, принцесса,
и ты сейчас же выйдешь отсюда.
Вздыхаю, потому что я не хочу так.
Я, наверное, глупая, потому что все еще верю в великую силу
правосудия. И надеюсь, что ему не придется прикладывать к ней руку,
потому что я больше не хочу, чтобы нас хотя бы что-то связывало. Не
хочу быть ему обязанной и знать, что он единственный, кто помог мне
в трудной ситуации.
— Мне не нужна твоя помощь, —
уверенно говорю я и стараюсь держаться, хотя с каждой минутой это
становится все сложнее и сложнее.
