Принцесса ворон и ее драконы

– Диана, ты спишь? – толкает меня в бок Ксения.

– Нет, нет. Я не сплю, только глаза на минутку прикрыла, – тру глаза рукой, понимая, что реально вырубилась.

– Скоро сессия, соберись. Может, дашь своим ночным приключениям немного передышки? – язвит Ксюша.

– Я не гуляла вчера, – недовольно бурчу, пытаясь хоть как-то собрать картину мира во что-то цельное.

– Да конечно, по тебе и видно, что ты ни разу не тусила где-то до утра, – продолжает подруга с ехидной усмешкой.

Я перестаю её слушать. Всё равно бестолку. Если Ксюша что-то решила, спорить бесполезно. А ведь я вчера действительно вернулась домой рано и рухнула в кровать.

Просто эти сны... Они лишают меня покоя уже несколько дней. Я их не помню, но просыпаюсь как выжатый лимон. Будто катком переехали. Эта физическая и эмоциональная опустошённость пугает.

– Опять спишь? – снова толкает меня Ксюша.

– Нет, – зеваю и потягиваюсь как кошка.

Вокруг привычный гул голосов, сливающихся в однообразное жужжание. Кто-то листает ленты на телефоне, кто-то переговаривается. Лектора всё ещё нет, и в аудитории повисла тягучая пауза.

Я отворачиваюсь от всего этого и смотрю в окно. За окном – серый осенний пейзаж: пожухлая трава, мокрый асфальт, жёлтые листья. Ветер шевелит остатки листвы, как стариков, потерявших что-то важное. Люди на улице выглядят тенями, спешащими скрыться под свинцовым небом.

– Всем садиться! – раздаётся хриплый голос лектора.

– Наконец-то пришёл, – бурчит Ксюша себе под нос.

Я делаю вид, что готова "грызть гранит науки". Но мыслями я далеко. Хочу сбежать: от универа, от Димки, от матери и её "дяди Коли". От всего.

Димка вначале был таким милым. Но потом начались ограничения: "С тем не общайся", "Туда не ходи", "Ты моя, и точка". Это уже не звучало романтично. Это тюрьма в рамках отношений.

– Романова, что позволило Риму усовершенствовать логистику? – слышу голос лектора.

Я вздрагиваю и смотрю на него растерянно.

– Простите, можно повторить вопрос? – выдавливаю с извиняющимся тоном.

Лёгкий смешок проходит по аудитории. Я чувствую, как щеки заливает краска. Сердце сжимается от стыда.

Пара проходит в тягостном ожидании конца. Наконец, мы с Ксюшей отправляемся в торговый центр. Её рассказы о новом парне, шутки – всё это не помогает. Серость внутри меня только усиливается. Возвращаюсь домой, и всё сразу падает вниз.

– Как дела в универе? – спрашивает мать, сидя на кухне с сигаретой.

– Нормально, – бросаю, чтобы поскорее уйти в свою комнату.

– Сегодня Коля придёт вечером. Постарайся не вести себя как "умирающий лебедь", – говорит она, делая глубокую затяжку.

– Может, мне вообще уйти? – вспыхиваю я.

– Было бы неплохо, – отвечает она, не оборачиваясь. Её голос звучит сухо, будто она действительно этого хочет.

Я хватаю чай и мчусь к себе, хлопая дверью. Комната – моё убежище. Здесь я могу хотя бы ненадолго забыться. Но сегодня это не удаётся. Даже музыка не спасает.

Я включаю наушники, но мысли бегут быстрее музыки. Постепенно она заполняет меня целиком. Я мчусь в ритм электрогитары, жажду свободы. Свободы от всего этого серого пейзажа моей жизни.

Перебираю вещи в комоде, напяливаю короткое платье, кожанку и, наведя немного красоты, распускаю длинные волнистые светлые волосы. Выходя, не смотрю ни на мать, ни на дядю Колю, который здоровается со мной с кухни. Громко хлопаю входной дверью, демонстративно показывая, что ушла.

Иду по вечернему городу. Осенний прохладный сырой воздух наполняет лёгкие, а волосы плавно развеваются на ветру.

Хочу сорваться, напиться, забыться. Захожу в ближайший ночной клуб.

Я пересекаю улицу и останавливаюсь перед яркой вывеской. Неоновые огни пульсируют в такт музыке, заманивая своим громким, почти гипнотическим ритмом. Поправляю кожаную куртку, приглаживаю платье и, глубоко вздохнув, захожу внутрь.