Пелагея в роли феи неудачницы
Околоземный город-спутник завис над Северным полюсом. Волшебная планета простиралась внизу, и сравнить её по цвету можно было и с васильковым сапфиром, и с зыбким аквамарином, и с мерцающим размытым, прозрачно-фиолетовым аметистом. Она включала в себя всё их сияние и великолепие. Живой космический кристалл – Земля. И Пелагея, стоя на смотровой, довольно обширной площадке, давилась слезами от вида её, не заслуженной ничем, божественной красоты.
Сколько чудовищных травм, зарубцевавшихся ран и тёмных снов о прошлом таила в себе её необъятная память. А сами они, разумные и только собирающиеся таковыми стать, странные создания разве не являлись также её сохранителями и не тащили в себе, как наследие предков, те же упрятанные в глубинах всеобщего подсознания страшные сваленные комья былых не прощаемых грехов? Или прощаемых? Кто ответит? Если Высшего открытого Суда пока что над человечеством не было. А индивидуальный, – да. Он происходит всегда, но над каждым ли?
Спутник носил имя Борей. Имя северного ветра, имя русского оружия прошлой Эпохи глобальных войн…
Рядом веселилась группа молодых ребят и девушек. Девушки выделялись оригинальными и, можно сказать, нарядными комбинезонами, созданными, скорее всего, по индивидуальному замыслу каждой. То есть, они уже пришли сюда в своей личной одежде. Тогда как парни выглядели стандартно, облачённые в те комбинезоны, какие и полагались всем посетителям спутника.
Пелагея спросила себя, а что именно её привлекло к этой стайке вчерашних школьников? Она пригляделась и выделила сразу же одного из них. Стройный и высокий мальчик стоял он на ощутимой дистанции от всех. Он не смеялся, даже не улыбался, а сосредоточенно вглядывался через панорамную стену в то, ради чего сюда и приходили, В космос, собственно. Однако же, и особого восторга она в нём не уловила, он словно вслушивался в некие голоса, идущие снаружи, которые по понятной причине отсутствовали. За стеной смотровой площадки царила вековечная, начиная от точки создания всего, тишина,
Парня никто и не затрагивал из группы, не потому, что пренебрегали, или он пренебрегал, – нет, этого не чувствовалось. На редкость сплочённая и дружная группа. Пелагея сразу же ухватывала сам общий дух любой компании, Кто за кавычками любой, ситуативной даже, коллективной психики, она обычно ощущала. Тут другое, -принимали: не хочешь нашего общего веселья, так и туманься себе наедине.
Приглядевшись уже откровеннее, Пелагея не заметила и тени того сложного комплекса чувств и скрытых переживаний, что бывают свойственны таким юным одиночкам в молодёжных коллективах. Молодой человек, казался преисполненным очевидной самодостаточности,
Она подошла к юному человеку, не сумев себе отказать в этом в силу странного беспокойства, решила разглядеть его поближе, чтобы уяснить, что за всплеск она в себе ощутила? А подойдя вплотную, внезапно узнала его. Он-то её нет. Да и не мог, поскольку и не видел её никогда.
Тут у Пелагеи настолько не забыто, хотя и без давней остроты, защемило нерв души. Одно дело то изображение, что и послала ей вдруг то ли подруга, то ли недруг, – прошлая соперница, короче, другое – живой человек в реальном своём теле и весе, что и стоял рядом.
Нет, Пелагея не страдала тайным изъяном, женской слабостью, и вовсе не отслеживала судьбу своей давней соперницы. Той самой, которая и породила сего высокорослого гордеца – своё подобие в мужской только форме. Она им невероятно гордилась, она хотела вдарить по глазам Пелагее, узнав, что та вернулась на Землю. На, гляди! Какого красавца я поставила на крыло. И заметь себе, без особого вклада папаши в его становление. Только я одна! У тебя такой разве есть? Нет. Одни девки у тебя. Мой великолепный гипербореец, не в пример неуклюжему отцу – неудачнику. мой вклад в будущее человечество, избыточно обременённое некачественными порождениями и далёкими от совершенства людьми.
