Сидя возле трюмо,
Тереза вертела в руках завалявшийся тюбик с краской для волос.
«Горький шоколад», – гласила этикетка. А взгляд то и дело
возвращался к зеркалу.
Тереза знала свои
недостатки: плохую наследственность, из-за которой приходилось
красить волосы уже с тридцати, первые ранние морщинки, шрамы на
скуле, доставшиеся от бывшего. Сейчас от этого не было и следа.
Все, как обещала та гадалка.
Кончики пальцев
недоверчиво скользнули по лицу. Стоило немного поменять положение,
и волосы ярко блеснули в свете лампы. Бросив тюбик на трюмо, Тереза
прошлась из угла в угол.
«Так не бывает! –
тряхнув головой, подумала она. – Не бывает магии, ведьм,
приворотов… и демонов тоже?»
Стоило подумать об
этом, как снизу донесся звук открываемой двери. Одернув мягкий
бордовый свитер, Тереза сбежала по лестнице.
В дверном проеме со
смехом показались обе «пропажи»: и сын, и виновник его
исчезновения.
Фил, худощавый и
угловатый для своих пятнадцати, поежился под тяжелым взглядом.
Улыбка сползла с лица.
– Трубку брать не
судьба? – сложила руки на груди Тереза.
Она постаралась не
смотреть на крепкого высокого мужчину, стоящего рядом с Филом.
Однако боковое зрение ухватило легкую усмешку.
– Ну, мам! У меня
телефон сдох.
– Ладно, потом
разберемся. Иди к себе. Нам с Марбасом нужно поговорить, –
процедила Тереза.
Кивнув, Фил прошел мимо
по лестнице. От него пахнуло лесом и походным костром. Через минуту
наверху захлопнулась дверь.
Тереза недовольно
уставилась на Марбаса. Он, как ни в чем не бывало, закрыл дверь.
Так по-хозяйски, что взбесил вдвойне.
Тереза подошла ближе.
Пришлось вздернуть подбородок, чтобы взглянуть в чуть золотистые,
по-звериному карие глаза. Извечная тень щетины выделила уверенные и
мужественные черты, придавая еще более дикий вид.
И все-таки Тереза
постаралась говорить максимально смело:
– Прекрати так
делать.
Марбас шагнул вперед,
оказываясь под люстрой. Волосы заиграли темной медью, как у льва.
Даже голос, низкий и рокочущий, – и тот напомнил рычание:
– Мы говорили, что
уедем на весь день.
Она опасливо оглянулась
на лестницу. Сделав еще шаг вперед, Тереза зло зашипела:
– Я не об этом! Не смей
играть с моим сыном. Он и так за тобой уже хвостиком бегает. Чуть
ли не кумиром считает. Все эти походы, поездки, рыбалки… а потом
что? Исчезнешь обратно в свой Ад? Просто поиздеваешься, демон?
Густые брови Марбаса
грозно сдвинулись над переносицей. Даже глаза, казалось, потемнели.
Он резко ухватил за локоть, затягивая в кухню.
Тереза не успела
опомниться, как створка раздвижной двери перекрыла проем. Сквозь
матовое стекло пробился свет из гостиной, и полумрак подчеркнул
хищные черты Марбаса.
– Откуда такое
недоверие, Тереза? – он оттеснил к кухонному столу, возвышаясь
скалой.
Жар сильного тела,
линия широких плеч – другую покорила бы эта властность. А Терезе
вспомнилось, как так же наступал бывший сожитель – Люк – перед тем,
как ударить со всей силы. В горле пересохло. Пришлось нервно
сглотнуть, чтобы выдавить:
– А почему ты так
носишься с чужим ребенком?
Тереза оперлась
ладонями на столешницу за спиной. Пальцы стиснули деревянный край,
будто ища поддержки.
– Мальчику нужна
мужская рука, – Марбас хмуро сложил руки на груди.
«Филу нужен отец», –
как мантру, повторяла себе Тереза, когда Люк набрасывался спьяну.
Твердила каждый раз, когда прятала следы на запястьях и свешивала
волосы на лицо. И когда Фил отводил взгляд, говоря про синяк, что
просто ударился, – тоже.
А потому похожая фраза
зацепила за живое. Тереза сама не поняла, как выпалила:
– Только ты ему не
отец! Ты – чужой человек. Даже не человек. Ты – никто и Филу, и
мне…
