Еще не ночь. Не пришли призраки. Не беспокоят дух. Шепот слышится от самого себя: "Как написать о призраках?"
О них говорить и думать трудно, они в параллельных мирах, а ведь ночью навестят, – хоть запирай двери, хоть не запирай…
О привидениях нас предупреждали еще египтяне. В древних культурах описывалось это явление. Да вот откроем самый древний рассказ. Датирован вторым тысячелетием до нашей эры. Название истории «Хонсуемхеб и призрак».
Герой просыпается в гробнице, вспоминает, что он не фараон, а Боже мой! всего лишь крестьянин по имени Мени. Фараон Рамзес II назначил его своим личным возничим, потом военачальником, и они сражались плечом к плечу в битве при Кадеше. Только вспоминает Мени тогда, когда правит Рамзес IX. Засыпал Мени, а через сто лет проснулся его дух, и привидение разгуливает по гробнице.
Если на минуту оставить в покое египетского узника гробницы, то уже в «Одиссее» Гомера нам предстоит встреча с призраками умерших, а в Ветхом Завете мы узнаем о Ведьме Эндора, что вызывает дух пророка Самуила.
Самое неприемлемое, думать, что древние народы были глупее нас, что они по наивности верили в призраков, и что Шекспир попался на эту удочку, когда вывел Тень отца Гамлета – ключевой образ самой великой драмы человечества для столкновения реального и потустороннего.
А мы заглядываем в их склепы, читаем Эдгара По и Лавкрафта, открываем главу 56 "Публичное изгнание злых духов" "Золотой ветви" Фрэзера, крутим пальцем у виска, мол, призраков то нет. С таким снобизмом палец закрутится в голову, как шуруп.
Посудите сами, если человечество станет заложником науки и собственных аксиом, то через пару тысяч лет все научные открытия, и в том числе отрицание призраков – перечеркнут так же, как сегодня перечеркнуты достижения древних культур.
Как сегодня писать о призраках? Не знаю.
Что читатель сегодня хочет узнать о призраках? Не знаю.
Приглашаю в галерею мрачных и завораживающих историй от мастера мистического триллера Хьюго Борха.
Мистическая история заказа часов с обратным ходом мастеру Нюрнберга воскресным утром августа 1541 года
«В уединении этом безмолвным будь,
Одиночества здесь нет – для них,
Душ умерших, тех, кто в жизни
Пред тобой стоял, теперь же
Призраками стали вокруг тебя – воля их
Подавить должна тебя: не прекословь».
Эдгар По
Воскресным утром августа 1541 года, когда за каштанами едва пробивались первые лучи солнца, конный экипаж, запряженный четырьмя вороными в два ряда, с гербом на дверях остановился на улице Вайссгербергассе города Нюрнберга, славившейся как кожевенными мастерскими, так и несносным устойчивым запахом необработанной кожи, который въедался в одежду так, что даже после стирки можно было его учуять. Видимо, это обстоятельство не смущало того, кто сидел за шторкой кареты. Выйти он не пожелал. Экипаж еще постоял некоторое время, а потом тронулся и вскоре скрылся из виду.
Кожевники, а особенно их подмастерья как раз в 10 утра, во время приезда экипажа, разгружали привезенные из скотобойни шкуры. Но прошел час-другой, а они, сгорая от любопытства, так и не дождались того, кто должен был поставить ногу на ступеньку кареты, и войти в нее или, наконец, выйти.
Между тем один странный господин в черном плаще, достающем до каблуков его сапог, свернул в указанный выше промежуток времени с улицы кожевников в маленький переулок, громко простучал по брусчатке железными набивками каблуков, и приударил тростью медную вывеску часовщика над лестницей, ведущей в подвал.
В мастерской, наполненной запахом масла бразильского ореха для смазки часов, старых шкафов и керосина, слышались звуки напольных часов. казалось, они озвучивают движение пыли под лучом света, падающего в единственное окно. В углу помещения, был яркий свет лампад. Там работал Петер Ренляйн, старик-часовщик, известный на весь город мастер своего дела. Его руки, покрытые вздутыми венами, его пальцы в мелких шрамах, создавали чудеса миниатюрной механики.
