Вечер. Предместье Фобур-Сент-Антуан.
Горожане спешат домой, позади – целый день, отданный чужим людям. Совсем скоро парижане смогут расслабиться, ведь их ждут вкусный ужин и приятный разговор с домочадцами. Одна за другой хлопают двери, зажигаются окна. Звучит радостный хор.
Только Марианне спешить некуда – у нее нет здесь знакомых. Разве что портье из гостиницы, который поздравил ее с днем рождения, заполняя карточку приезжих.
Вчерашним утром девушка прилетела в Париж, чтобы встретить свой день рождения. Она хочет забыть о прошлом и найти счастливое будущее в городе любви и света. Тихо и ласково Марианна поет о своих надеждах, и ей вторит целый город…
(Париж может стать отдельным героем оперы. Баритон? Нет, лучше – хор.)
Улица Фобур-Сент-Антуан – длинная, как опера «Жизнь и эпоха Иосифа Сталина». Вытекает из площади Нации, где другая, бронзовая Марианна правит запряженными в коляску львами в окружении фигур Материнства, Правосудия, Детства и Освобожденного труда. У одной из фигур блестящие толстые ягодицы, вряд ли она Детство.
Из-за этих ягодиц Марианна и потеряла ритм, обронила его, как монетку. Загляделась, и опера исчезла. Ничего, вернется. Музу нужно держать на коротком поводке.
Эта привычка у Марианны уже давно – превращать реальность в оперу. Не в музыку, всего лишь в сюжет. Историю, написанную выверенным слогом завлита с музыковедческим образованием. В этих придуманных операх Марианна всегда – главная героиня. Прекрасная девушка, вокруг которой крутится действие. Первое, второе и третье, как блюда в столовой. Ариетта и каватина Марианны, зал встает, поклонников с букетами выстраивают в очередь, как первоклассников.
Реальную Марианну не пустят в героини, даже если она останется единственной женщиной на весь театр.
Картина первая, продолжение
…Как образ недостижимого счастья, мелькает впереди Июльская колонна – Марианна идет к ней, словно ведомая светом далекой звезды. Площадь Бастилии. От тюрьмы, когда-то наводящей ужас на весь Париж, уцелело одно лишь название…
Надо было все же оставить Бастилию в назидание потомству, как англичане сохранили свой Тауэр, и с ним уцелели привидения маленьких принцев и черные во́роны – такие блестящие, как будто их начистили сапожным кремом.
А здесь, в Париже, – кафельная ракушка оперного театра, и туристы вглядываются под ноги, чтобы разглядеть очертания некогда стоявших здесь суровых стен.
Опера, которую сочиняет Марианна, может называться «Взятие Бастилии». Она с детства знала наизусть все женские партии из «Онегина» и «Травиаты». Слух был такой точный, что от чужого фальшивого пения у девочки поднималась температура. В шесть лет папа отвел ее в музыкальную школу, ждал под дверью, пока прослушают.
Принимали вначале холодно, но когда Марианна начала петь – забегали. Сначала в один кабинет побежали, потом в другой. Явился руководитель хора – очень элегантный мужчина, и в конце концов приплыла директриса, старорежимная особа в длинном бархатном платье (если вести пальцем против ворса, можно что-нибудь написать).
Ахали – какой слух, какой голос!
Все годы Марианна шла в музыкальной школе первой ученицей. То, что происходило в общеобразовательной, ее мало волновало – и сама она, и родители сразу поверили, что настоящая жизнь будет проходить вблизи от музыки. Она и в ансамбле солировала, с гастролями ездила в Чехословакию, Венгрию, даже в Австрии была! По тем временам Австрия – как сейчас Луна.
Лирико-драматическое сопрано, широкий диапазон, будущее размером с полмира – а потом умерла мама, и в тот же день пропал голос.
