Пролог.
— Я дам сто тысяч евро за эту
красотку! — выкрикнул мой противник, подняв руку с веером
вверх.
На подиуме стояла одна единственная,
которую я должен был заполучить прямо сейчас. Любой ценой. Свирепо
посмотрев на араба, покрытого белыми тканями, я ухмыльнулся, будто
удивлялся его заявленной ставке. Тот, конечно, пришел в восторг,
что еще немного, и она станет его игрушкой для простых утех. Но я
тянул со ставкой, хищно посматривая на испуганную девушку перед
нами. Затем взял со стола свой веер с цифрой.
— Даю сто пятьдесят, — парировал я
совершенно спокойным тоном голоса.
Араб зашелся в гневе, а его лицо
побагровело от ярости, что у него появился потенциальный противник.
Это не игра и не мерка кошелька, это битва на смерть. Я не терплю
проигрышей, особенно, когда жажду заполучить то, что принадлежит
мне. Араб защебетал со своими советниками, искоса посматривая на
полуобнажённую девушку, стоящей в непроницаемой черной маске на
глазах. Она дрожала, и я буквально ощущал ее вибрацию тела. Дышала
девушка учащенно, содрогаясь плечиками от озноба и страха, который
сковал ее всю.
В помещении был приглушен свет, но
софиты ярких желтых лучей освещали её, словно она являлась
драгоценным камнем.
— Ваша ставка, сэр, — поторапливал
ведущий, похаживая вокруг «товара». — Девственница. Чиста, как
белый, неотесанный лист. Податливая и ласковая. Она скрасит ваши
вечера, господа, — толстый и неприятный на вид жирдяй, рекламировал
её, слово она не была живой. Мне стало противно и дико от
сравнения, но я занял свои руки сигарой. Прикурил, обжигая
исключительно зажженной спичкой, а не зажигалкой. Молодой табак,
специально сделанный на заказ в закрытой мастерской нежными ручками
красоток, наградил меня горьким вкусом, постепенно превращаясь в
сладость. Втягивая аромат, я чувствовал, как мои легкие покрываются
слоем очередной дозы никотина. Красный огонек привлек внимание
араба.
— Ну? Я жду, — грубо заявил,
подначивая его. Араб соскочил со своего места. Весь затрясся,
испытывая очередной проигрыш на аукционе. Вся его свита тихонько
помалкивала в сторонке, боясь гнева хозяина.
— Я так просто не оставлю, — на
ломанном русском сказал он, а я засмеялся. Мой резких хохот испугал
её. Девушка всхлипнула, но сразу умолкла. Страх… он творил
невероятные вещи с нашим разумом. Отчасти, я понимал состояние этой
крошки. И это хорошо, что она быстро усвоила урок: хочешь жить –
молчи.
— И тебе всего хорошего, друг мой, —
я наскоро проводил араба, пропуская его напутствующую речь в мой
адрес.
Наконец, оставшись наедине с ней, я
впервые за два часа смог спокойно выдохнуть и вдохнуть. Ведущий
схватил мой чек, предварительно проверив по внутреннему каналу
сумму, что я отдал за нее, затем скрылся с глаз. Я подошел к ней,
медленно и практически бесшумно. Передвигался так, будто обратился
в зверя и вышел на охоту. Белая алебастровая кожа манила мой
взгляд… притягивала, и я жаждал ее коснуться. Ощутить тепло, ее
дрожь и страх. Дотронуться к ней настоящей. Шелковые, цвета темного
шоколада, волосы струились водопадом, покрывая ее хрупкие
плечики.
Она боялась меня. Она чувствовала на
себе мой пристальный и внимательный взгляд.
— Пожалуйста, — одними губами
прошептала она, когда я наклонился и вдохнул аромат ее кожи у сгиба
шеи и плеча. Девушка пошатнулась, как будто потеряла ощущение
равновесия.
— Не нужно бояться меня, — зарычал
я, ласково касаясь ее небольшой груди. Соски напряглись и
проступили через полупрозрачную кружевную ткань. Отзывчивая, черт
возьми.
— Отпустите меня, прошу вас, —
отчаяние в голосе навевало на ее взрывной характер. Девушка лишь
сейчас казалась беззащитной, но на деле… Я ухмыльнулся, припомнив
несколько видео, что мне отправили перед аукционом. Строптивая.
Непоколебимая и стойкая характером. Мне будет над чем поработать. А
сначала… Схватив ее резким движением за шею, притянул к себе. Она
была ниже меня на две головы, как минимум. Она не видела моего лица
ни разу за этот вечер, а когда мы познакомимся ближе – это будет
взрывоопасный сюрприз. Я сам закрыл глаза и вспомнил ее цвет глаз –
синие, как два бездонных океана, которые затягивали в свою темень,
отнимая души мгновенно. Затем со злостью, с проснувшейся яростью,
уставился на нее: мягкие черты лица, вздернутый кончик носа, острые
скулы. Я склонил свое лицо к ее, и впился губами в ее
нежно-розовые, пухлые и искусанные до крови из-за нервного
напряжения, губки. Ощутив соль на них, я простонал, даруя это
удовольствие только ей единственной. Она сопротивлялась, колотя
ручками мне по груди, но тщетно. Скованные в красные нити, они были
совершенно бесполезны для обороны. Она сдалась в моей хватке,
ответив на поцелуй.
