Если однажды горячее солнце
Станет холодным как утренний лед,
Если зима жарким летом вернется,
И на песок белый снег упадет,
Если беда, что ничем не измерить,
Рухнет на землю косою звеня,
Я буду знать, всё равно, что ты
веришь.
Я буду знать, что ты любишь меня.
Денис Майданов - Вечная любовь
Женщина лет сорока на вид, с
изумительно густыми золотыми волосами, уложенными в сложную
прическу, в бессильной ярости металась по кабинету главного врача
самой дорогой клиники их мегаполиса. Красивая некоей
утонченно-аристократической красотой, фарфоровой статуэтки, форма
которой важнее содержания, Арисса Ветрова являла собой настоящую
южную леди. Поэтому она не позволила себе опуститься до банальной
истерики.
Длинное черное платье, выгодно
подчеркивая стройную фигуру, создавало иллюзию хрупкости, а
каблучки-шпильки маленькими молоточками выбивали дробь по дорогому
паркетному полу, вызывая у мужчин мигрень. Сам же хозяин кабинета
расположился за своим столом и с вялым любопытством наблюдал за
маневрами вышеупомянутой дамы и горько жалел, что не распорядился
постелить поверх паркета толстый ковер.
Ее супруг Поль Ветров –
моложавый, подтянутый мужчина с проседью в черных волосах сидел в
кресле для посетителей. Бледный и осунувшийся, он устало смотрел на
друга детства.
– Влад, мы его вылечим? – вдруг
остановилась и требовательно, спросила женщина. – Ну, скажи, что мы
сможем его вылечить! Ты же знаешь, деньги – не проблема.
– Нет, – уже в который раз, устало,
ответил врач. – Проблема не в деньгах. Проблема в самом Максиме, и
в том, что он не болен.
– Ну, неужели мы ничего не сможем
сделать?
Арисса тихо застонала:
– Мой сын смотрит на меня, как на
совершенно чужого человека и на шаг не отходит от этой оборванки. А
ты говоришь мне такие ужасные вещи. Ты должен, Влад, должен сделать
хоть что-нибудь!
Профессор медицины Владислав
Макаров лишь тяжело вздохнул. Как объяснить эгоистичной Ариссе, что
ее сын здоров? Просто не помнит, ни ее, ни всего того, что с ней
связано. Его личные воспоминания, моральные установки, привычки,
характер, наконец, были стерты, нарушена эмоционально-волевая
сфера. Но при этом Максим стал единственным из двенадцати человек,
подвергшихся «Лишению души», процессу, которому дали вполне
отражавшее его суть название – «Detrimentum». И только он может
продолжать нормальную жизнь.
Макс адекватен, эмоционален, тогда,
как остальные стали безразличными ко всему, аморфными созданиями,
способные лишь выполнять простейшие указания. Их психическое
состояние нельзя было охарактеризовать, как аутизм, олигофрению или
амнезия. Оно стало чем-то принципиально новым. И никто не знал, как
работать с данными пациентами. Никто не мог дать не только
гарантий, но даже делать какие-либо прогнозы врачи опасались.
Случай Максима Ветрова стал беспрецедентным. И это давало надежду
на возможное выздоровление остальных.
Молодой человек показывал
удивительные результаты. Он был абсолютно здоров, как физически,
так и психически. Уровень его интеллекта остался примерно таким,
как и до «Лишения души». Да, из его памяти стерлись многие
академические знания. Но, как бы компенсируя это, уровень бытовых и
коммуникативных навыков начал зашкаливать.
Прежний Макс являлся нелюдимым,
слегка фанатичным ученым, постоянно балансирующим на грани
депрессии и нервного срыва. Нынешний же постоянно находился в
центре всеобщего внимания, был знаком с половиной персонала
клиники, и мог договориться с кем угодно, о чем угодно, не
прикладывая к этому ровным счетом никаких усилий. Он улыбался,
травил анекдоты, очаровывал мужчин женщин. Та легкость, с которой
когда-то зажатый и весьма застенчивый молодой человек знакомился с
новыми людьми и располагал их к себе, скажем так, поражала. Но
самым удивительным было то, что ему самому это безумно нравилось.
Общение само по себе, казалось, доставляет Максиму больше
удовольствия, чем, что бы то ни было. Для каждого у него находились
улыбка и доброе слово, дельный совет, или молчаливое
сочувствие.
