история со многими загадками и разгадкой в конце
Начало
Кислородную систему снимать запрещалось. Сатурация падала. А чтобы выжить, нужно хотя бы 95. Болей в лёгких не было. Но температура не падала уже дней шесть: цитокиновый шторм был в разгаре!
Из развлечений в палате был только горевший уже третьи сутки справа за моей спиной ослепительно-белый свет, похожий на сварку. Его в ковидном отделении никто не видел, кроме меня. Это было только моё развлечение. Свет был нереальный: он настораживал, даже пугал и почему-то напоминал о смерти.
Спать было страшно. Я просто боялась умереть во сне. Мне казалось, что, если я буду в сознании, я не умру. А сон – шаг к смерти. И при этом где-то на периферии сознания пульсировала уверенность, что не умру. В этот раз.
…Когда десять лет назад умер папа, было очень-очень горько. Но почему-то я не примеряла на себя смерть. Просто тосковала несколько лет от чудовищной потери, но игры со смертью пришли позже – когда умер муж. Тут внутри всё сжалось от страха, потому что, как сказала подруга, «снаряды стали рваться всё ближе и ближе». По иерархическому закону жизни смерть родителя не смотрится нарушением порядка жизни – это естественный, хоть и весьма болезненный процесс. Бояться же смерти начинаешь, когда теряешь людей одного с собой «игрового» уровня – мужа, одноклассников, друзей.
И я стала чувствовать смерть. Я могла предсказать, умрёт болеющий или выздоровеет, увидеть, жив человек или мёртв. Причём для этого совсем не нужна была фотография. Как раз наоборот – все люди на фото мне казались живыми, даже если я точно знала, что они мертвы. А самое страшное: я стала бояться умереть. Мы все страшимся смерти, но до какого-то возраста бессознательно – ведь все наши страхи и инстинкты ведут именно к страху смерти. Осознавать же её приближение мы начинаем, скорее, во взрослом возрасте, часто после сильного потрясения, перешагнув какой-то рубеж.
Итак, спать было страшно, но глаза закрывались сами собой, и я проваливалась в междумирье – срединное состояние на грани сна, когда ещё осознаешь себя, но все звуки уже приглушаются, тают, и ты летишь в пропасть сновидений…
Знакомство
– Спишь?
Я вздрогнула. Передо мной стало проявляться лицо молодого мужчины. Слишком молодого и слишком красивого. Слишком.
– Спишь? – повторил он.
Повисла пауза. Я не знала, что ответить, потому что не знала, сплю я или нет.
Несмотря на то, что молодой человек был привлекателен, он производил отталкивающее впечатление. Я поёжилась от захватившей меня внезапно безотчётной брезгливости, граничащей с ужасом. Мне показалось, что я чувствую неприятный запах смерти – сладковато-удушливый и омерзительный. Омерзительный до дрожи во всём теле. Вонь была настолько сильной и противной, отчаянно будившей во мне какие-то далёкие смутные воспоминания, что я вспомнила! Мы называли этот запах «испаган» по названию духов «Ispahan». Этот парфюм был модным во времена моей юности. Мода на него быстро прошла, потому что многие шептались, что им якобы «брызгают на покойников». Сейчас мне казалось, что именно молодой человек был источником этого запаха и даже его причиной, если хотите.
Красавец усмехнулся:
– Боишься меня?..
Обычно находчивая и смелая в разговоре, я молчала и разглядывала его лицо. Словно неземная, но какая-то по-земному порочная красота прикоснулась к созданию этого существа: чего стоил один только пронзительный взгляд его зелёных кошачьих глаз! Идеальный классический нос, чётко очерченные губы навевали мысли о живописных полотнах Ренессанса. Светлые, чуть волнистые волосы сияли ореолом над его головой, будто что-то светилось за ними, – да это нимб! Божечки, но что же это за вонь?! Как могут они сочетаться – нимб и вонь?!
