— Рессар, я не вмешивался, пока было возможным. Но ты подаёшь
принцу дурной пример! Что это за споры на большее количество
фавориток в сезоне? Что за пари, кто быстрее соблазнит первую дочь
посла Фейри? Прекратите этот разврат в стенах моего Дворца
не-мед-лен-но!
— Дядя Лукас, вы лучше всех осведомлены, что именно ваш сын,
наследный принц, провоцирует меня на подобные деяния. Чтоб я
подавал пример? Да никогда! Клянусь покровителем Гоблинов!
Рессар Видьер полулежал на диване, обитом атласом и не скрывал
своего несерьезного отношения к разговору.
— Изворотливый наглый мальчишка, — проворчал Лукас, действующий
Король земли Чародеев. – Ты же знаешь о моих планах в отношении
Миркота?
— О них знаю не только я, дорогой дядя Лукас. Или вы думаете,
что мой друг, наследный принц, просто так зарабатывает себе
репутацию развратника и сластолюбца?
— Вы оба несносные волокиты! – фыркнул Король. – Оттого, дорогой
воспитанник, если ты еще жаждешь отсрочить возвращение в родное
Королевство, изволь повиноваться моему Указу.
Рессар скривился, чувствуя как топор инквизитора навис над его
шеей:
— Указ?
— Именно. Собственными устами зачитаю тебе его и запрещу
выносить наш разговор за стены этой залы!
Рессар тяжело вздохнул и покорно склонил голову, заранее зная,
что отвертеться от исполнения Указа не посмеет.
— Итак, указ: наследному принцу земель Гоблинов, мастеру
Рессару, воспитаннику Дворца Чародеев и крестнику Короля Чародеев,
повелеваю — принять в качестве фаворитки одну-единственную леди,
держать её при себе в своем доме не менее трёх лет. Менять
фаворитку в течение этого срока запрещаю, как и выселять её из
своего дома.
Король Лукас закончил, повернулся к Рессару и
поинтересовался:
— Ну как?
— Зачем?
Рессар терпеть не мог женщин в своем доме. Категорически! Даже
слуги – все были исключительно мужского пола.
— Затем, мальчик, что сыну моему, повесе, надобно дать другой
урок – верности, почтения и любви.
Рессар скривился:
— Любви, дядя, не обещаю. Какая любовь к фаворитке? Терпения бы
хватило на три года.
— Хорошо-хорошо, пусть то будет уроком почтения и терпения, —
легко согласился Король Лукас.
— Внесите это уточнение в Указ, — не преминул воспользоваться
этим Рессар.
— Непременно, мой дорогой воспитанник. А теперь я тебя отпускаю.
И срок даю в три дня.
Рессар застыл в дверях залы и обернулся:
— Вы шутите? Мне понадобится весь сезон, чтобы подобрать себе
фаворитку, которая не выбесит за неделю! В конце концов, мне её
терпеть три года вашей милостью!
— Рессар, мой мальчик, я верю в тебя. Посему три дня!
***
— Невозможная! Я сотру её с лица земли! Ненавижу это пятно на
нашем светлом доме. Как ты мог?
— Дорогая, мы снова будем трясти моим одним-единственным грешком
за всю нашу совместную жизнь? – попытался утихомирить разъярившуюся
супругу Бартеко.
— Единственным? – прошипела Матильда, а потом повысила голос и
повторила: — Единственным?! Этот грешок уже пятнадцать лет висит на
моей шее! Она сосёт из меня жизнь.
— Не привирай, — устало протянул единожды неверный супруг.
— Она сосёт из меня здоровье и красоту! Посмотри, что стало со
мной за какие-то пятнадцать лет? – не унималась Матильда.
— Просто ты постарела, дорогая, в том нет вины Вильды…
— Что, паразит? Ты мне говоришь о старости?! Мне – кто никогда
не покидает весеннего рассвета? Ирод! Сгинуть бы тебе, как и твоей
греховной пиявке!
— Помолчи, — в ужасе прервал её Бартеко. – Помолчи, ладно? Не
накликай беду, весна моя. Я придумаю, как уладить
недоразумение…
— Недоразумение! Нашел себе оправдание, старый кобель. Нет, я
уже решила эту проблему.
— Ты же не собираешься… или собираешься?
— Что ты блеешь, ирод? Что я, по-твоему, собираюсь?
