Мрачный грот был наполнен сумрачным туманом, который стелился по
полу клубами дыма, поднимаясь всполохами то там, то здесь. Острые
пики камней нависали над всей площадью, и с них, с тихим звоном,
медленно срывались капли, падая с огромной высоты и разбиваясь на
крошечные осколки о черное стекло внизу, чтобы превратиться через
мгновение в белесые всполохи мокрого дыма.
В центре огромной залы, на небольшом возвышении, оплетенный
каменными цветами, стоял низкий колодец, заполненный до краев. Над
ним, опираясь руками о края и вглядываясь в зеркальную гладь, стоял
молодой юноша. В светло карих глазах плескалась вековая печаль и
задумчивость. Светлые брови были нахмурены, а бледные губы скорбно
сжаты. Пальцы, что сжимали каменную кладку Гласа Истины, то
сжимались, то разжимались с каждым новым изображением, что сменяли
друг друга с частотой в несколько минут.
В тишине за ним наблюдали еще четверо, находясь по углам грота, на
каменных возвышениях под самым потолком.
Высокий, красноволосый юноша, сведя брови и нетерпеливо фыркая,
переступал с пятки на носок, отчего из-под его ног периодически
скатывались крошки камней, ссыпаясь вниз, но не долетая до пола –
зависая над туманом и будто растворяясь в пепел прямо в воздухе.
Такие же яркие, как и волосы, красные глаза нетерпеливо смотрели на
золотого брата, который изваянием, не шевелясь, стоял уже в течении
нескольких часов, заставляя всех ждать, вглядываясь в колодец
Истины. Красному не было присуще подобное терпение. Он был
вспыльчив, эмоционален, и подобное проявление бездействия не давало
ему покоя.
Напротив, не сводя с него насмешливого взгляда, стоял еще один
юноша, совсем мальчик. Младший из братьев, сверкая веселыми
зелеными глазами, наблюдал за Красным, подкидывая в воздух камешек,
что держал в тонких пальцах. Ему нравилась та гамма эмоций, что не
давала покоя яркому родственнику, у которого уже дым начинал валить
из ноздрей – признак того, что его терпению приходит
конец.
Справа от мальчика, так же едва ли пошевелившись за все время
нахождения здесь, стоял смуглый темноволосый человек. Длинные пряди
собраны в сложное густое плетение на затылке, спускаясь дивной
косой на широкую грудь и практически касаясь кончиками камней под
ногами. В иссиня черных завитках сверкало тусклое золото в виде
цепочек. Сильные руки сложены на груди, обнажены черной рубашкой,
распахнутой по всей длине. Запястья так же охвачены золотом –
широкими резными браслетами. Под стать драгоценному металлу сияли и
его глаза. Широко расставив ноги, он шевелили лишь головой, смотря
то вниз на колодец, то на младшего брата, который явно веселился,
наблюдая за Красным, то на него – так же замечая, что терпению
нетерпеливого приходит конец: в этот раз он продержался даже
дольше, чем обычно.
Четвертый юноша не смотрел ни на кого. В истинном обличии Снежного,
он спал, сложив украшенную диадемой рогов голову на брюхо. Его
окружали клубы ледяного воздуха и кристаллизующихся снежинок,
которые долетая до тумана внизу, тут же становились его
частью.
- Довольно, - прорычал несдержанно красноволосый, делая шаг вперед
и срываясь с высокой скалы вниз, где с легкостью приземлился на
пол.
Клубы тумана расступались перед его решительной поступью, когда он
направился к золотому брату.
- Еще минуту, - остановила его ладонь Черного, когда тот собрался
коснуться погруженного в Глас юноши.
- Это больно? – не скрывая любопытства, сверкая задорными глазами,
спросил зеленоглазый юноша, ни на миг не останавливаясь и вышагивая
по кругу колодца нетерпеливо глядя на родственников.
- Неприятно, - мягко выразился черноволосый под фырканье
Красного.
