Огромный средневековый замок высился на склоне холма. Древний,
как сама жизнь, прекрасный и исполненный тяжеловесного великолепия,
он стоял на этом месте много веков и, казалось, готов был простоять
еще вечность. Высокие, стройные башни его вздымались к небесам,
солнце, весело играя на прекрасных, могущих поразить даже самое
смелое воображение витражах, отблескивало сотней разноцветных
бликов – замок казался сошедшим со страниц сказки, какой-нибудь
волшебной истории о принцах и принцессах, колдунах и колдуньях, о
неизведанных и удивительных событиях, для которых это место могло
бы стать подходящей ареной.
Трудно было поверить, что еще совсем недавно по меркам истории,
- всего лишь чуть больше года назад, - этот замок пугал одним своим
видом, казался местом самого страшного запустения, декорацией к
фильму ужасов. Тогда при взгляде на осыпавшуюся кладку, при виде
тех же витражей, разбитых и запыленных изнутри, у невольного
зрителя могли возникнуть лишь мысли о духах, бродящих по пыльным и
пустым коридорам замка, об узниках, томящихся где-нибудь в подвале
и о прочих, более материальных, но не менее страшных созданиях,
населяющих его.
Теперь же все изменилось. Кладка, когда-то кажущаяся такой
ветхой, осыпающаяся едва ли не при каждом дуновении ветерка, была
возвращена на место, витражи и стекла на окнах восстановлены, и
даже старые двери, некогда потрескавшиеся и радующие слух
неприятным скрипом при попытке открыть их, теперь сияли
новизной.
Да и сам замок, прежде кажущийся пустым и заброшенным, более не
был таковым. За стеклами высоких окон то и дело мелькали
человеческие силуэты, прислушавшись, можно было услышать голоса,
веселый смех, шутки и возгласы – все атрибуты человеческой жизни,
вернувшейся в эти края. Когда-то жуткий, ныне замок стал украшением
этой местности, теперь уже он высился над древними деревьями не
устрашающе, а величественно, горделиво неся бремя славы забытого
рода, возвращая ее ему.
Над дверями его теперь красовался герб, некоторое время назад
обнаруженный одним из обитателей где-то в недрах своей обители, где
на бледно-красном фоне ярко-желтый геральдический лев побеждал
черного волка. Под изображением на гербе вилась надпись: «Sanguinem
pro lacrimis*», подчеркивающая готовность благородного семейства
защитить обиженных и обездоленных.
Да, теперь это место по праву могло называться обителью
дворянства, родовым поместьем графского рода, каковым оно,
собственно, и являлось.
Пожалуй, единственное осталось неизменным, сохраняясь на
протяжении долгих лет, как странная традиция – ни один зверь из
обитавших в лесу, ни одно животное из водившихся здесь в
удивительном изобилии, не рисковало приближаться к дверям этого
замка. Впрочем, теперь для этого у них была более веская
причина.
Внизу, у подножия холма, на котором возвышался замок, там, где
начинался густой старый лес, неожиданно мелькнула светлая, высокая
тень. Неизвестный мужчина, высокий, стройный, бледный, как смерть,
аккуратно отвел рукой загораживающую ему обзор ветку и, слегка
сузив светло-зеленые, прозрачные глаза, вгляделся в одно из окон
замка. Там, как ему было хорошо известно, находилась гостиная, где
по обыкновению собирались обитатели древнего строения.
На протяжении нескольких минут присутствия в замке хоть
кого-нибудь из его жителей заметно не было, и наблюдатель, желая
убедиться в этом, предпочел сделать небольшой шаг вперед,
вглядываясь внимательнее.
Острый взгляд его, привыкший подмечать детали, выхватил легкое
шевеление портьеры внутри – небольшая тень слабой волной накрыла
окно, а затем и мелькнувший человеческий силуэт.
Он поморщился и, продолжая одной рукой удерживать отведенную
ветку, второй задумчиво провел по неестественно светлым,
практически белым волосам. Ему надо было попасть в замок, забрать
то, что принадлежало ему, принадлежало по праву и было отобрано
безо всякого на то дозволения, но сделать это надлежало тайно.
Присутствие же в замке людей, хоть одного человека делало тайну
невозможной, а убийство кого-нибудь из них лишь привлекло бы
излишнее внимание к его персоне. Нет уж, пусть они пока полагают,
что он забыл про них…
