Я резко села на кровати, открывая и закрывая рот, хватая воздух,
как выброшенная на песчаный берег рыба. Немного отдышавшись и
успокоившись, чувствуя, что пахнет чем-то палёным, начала
осматриваться в поисках источника смрада. Света в комнате не было,
но она освещалась голубоватым туманным светом, проникающим во
внутрь из большого незашторенного окна.
Как оказалось, сидела я на огромной кровати, рядом с которой на
прикроватной тумбочке стояло что-то напоминающее не очень глубокую
чашку, из которой медленно, как большая жирная змея выходил
сероватый дым, распространяя смрадный запах.
Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего подходящего, стянула с
кровати не то легкое одеяло, не то покрывало, которое я и приложила
к лицу, чтобы не задохнуться от этого угарного смрада. Не то
инстинкт самосохранения, не то жажда жизни заставили меня
действовать быстро, на сколько это возможно, и решительно, не
отдавая себе отчет, где я и что происходит. Сначала воздух, а все
остальное потом.
Кое-как сползла с кровати и направилась к окну, шлёпая голыми
ногами по холодному полу. Добравшись до окна, стала беспорядочно
бить рукой по стеклу пытаясь разбить его. О том, что я могу
порезаться, я даже и не думала. Всё что мне было нужно в данный
момент – это глоток свежего воздуха.
Наконец-то что-то хрустнуло у меня под пальцами, и я
почувствовала, как по рукам заструился свежий холодный поток
воздуха. Убрав с лица ткань, я прильнула к источнику кислорода и
так и осталась стоять, наполняя легкие прохладным свежим
воздухом.
Наверное, я бы так и простояла у разбитого окна, вдыхая свежий
холодный воздух, но, почувствовав, что озябла, да и ногам было
очень холодно, обернувшись тканью и прикрыв ею нос и рот, пошла в
противоположном от окна направлении, надеясь найти выход.
С левой от меня стороны я заметила небольшую тонкую полоску
света, к которой и направилась. Чем ближе я приближалась, тем
отчётливее видела слегка приоткрытую или незакрытую дверь, за
которой слышались странные звуки, чем-то похожие не то на
повизгивание, не то на похрюкивание.
Медленно приоткрыв дверь, вошла в большую комнату, слабо
освещенную треножным подсвечником, стоявшим на небольшом столике в
углу. В центре комнаты, боком ко мне, находилась большая кровать,
на которой разворачивалось вполне узнаваемое действо, напоминающее
борьбу двух сумоистов.
Толстый колобок в старинном парике со свисающими по бокам
«ушами», дергающимися в такт его движениям, с каким-то медленным
остервенением вколачивался в ….., наверно все-таки даму, создавая
плавную жировую волну и какой-то чпокающий звук. Как будто отрывали
вантуз. А дама, противно повизгивая или похрюкивая, откинув в
сторону короткую толстенькую ножку, помахивала ею в такт звука,
время от времени касаясь «движущегося белого холодца» не то
подгоняя, не то создавая ритм.
Всё это выглядело одновременно и отвратительно, и смешно.
Понаблюдав какое-то время за сумоистами, я, сначала, передернувшись
от омерзения, начала всё же смеяться. Услышав мой смех, дамочка
взвизгнула и попыталась столкнуть с себя колобка, который, после
второго отвантузивания, скатился с кровати к моим ногам. Он
попытался подняться, потянув за ткань, в которую я обмоталась.
Первая его попытка не удалась, а когда он попытался во второй
раз, я не стала ждать, пока он с меня её сорвет и, сжав руку в
кулак, размахнулась и треснула ему в лицо со всей имеющейся у меня
силы. Было больно. Надо было бить ногой, да что уж теперь. Колобок
упал навзничь, показывая свои едва виднеющиеся из-за большого
жирного брюха прелести.
«И как он вообще мог что-то сделать с таким-то брюхом? Под таким
курганом даже богатыря не увидеть» - почему-то проскочила странная
мысль, которой вот в данный момент вообще быть не должно.
