Жизнь Вероники Демьяновой перестала быть идеальной в тот момент, когда на автомобиль, в котором они ехали с матерью, врезался неосторожный водитель. Нет, он не был пьян и не заснул за рулем, даже оправдания в виде того, что не справился с управлением или машину занесло на гололеде, не было, хотя зима в тот год выдалась морозной. Просто человек отвлекся на свой телефон и две жизни оборвались. Его и ее мамы.
Первая мысль Ники была именно о маме, когда она очнулась в больнице. Ее не волновали сломанные ребра и раскалывающаяся голова. Ника требовала врача и медсестер ответить ей, как мама, где она, но они, игнорируя ее вопросы, лишь бесстрастно продолжали исследовать ее тело. Только Андрей, зашедший в палату через десять минут, сказал ей правду. Мамы больше нет. В тринадцать лет Ника осталась полной сиротой.
Пережить смерть отца два года назад было трудно, но смерть мамы просто опустошила Нику. Какой бы заботой ее не окружали, как бы Андрей не старался помочь ей, Ника не могла оправиться. Сменяющие друг друга психологи, учителя, пытающиеся втянуть ее в общественную жизнь класса, даже друзья, которые давно махнули бы на нее рукой, если бы их родители не были тем или иным способом обязаны ее брату, никто не мог вывести Нику из затяжной депрессии. Она жила на автопилоте, отлично училась в школе, ела, когда ей скажут, ходила на вечеринки друзей, куда ее, как куклу, одевали Надя или Вера – сестры, работавшие в их доме домоправительницей и поваром. И спала. Все время спала.
Андрей злился, тормошил ее, направил к новому врачу, но Нику ничего не трогало. Она просто хотела спать, лишь бы не видеть жестокую реальность. Значение времени для нее изменилось, месяцы уходили, времена года сменяли друг друга, а для Ники не менялось ничего. До тех пор, пока на дне рождения своей одноклассницы она не увидела его – Романа Гончарова. Мужчину, который впоследствии стал любовью всей ее жизни. Человека, благодаря которому она сделала первый шаг навстречу исцелению.
С тех пор он стал целью ее жизни. Причиной жить дальше.
– А ну, иди сюда, маленький монстрик! – зарычала Ника, бросаясь догонять свою двухлетнюю племянницу.
– Нита, Нита! – кричала малышка, улепётывая от нее в сторону кухни. – Не догоишь!
Соня так смеялась, что все ее маленькое тельце подрагивало, а ножки заплетались при беге. Наконец, добежав до двери, она принялась дергать за ручку, пытаясь открыть ее, но тут Ника ее подхватила сзади и подняла под пронзительный визг девочки.
– И кто это тут не слушает свою тетю Ниту? – прорычала она, шутливо впиваясь в бок девочки зубами.
– Не ешь, не ешь!
Соня снова начала захлебываться смехом.
– Кто тут собирается перекусить моей куколкой? – грозно спросил Андрей, выходя из гостиной.
– Папоська, спаси! – закричала Соня, протягивая руки к отцу.
Андрей подошел и после шутливой борьбы, с трудом вырвал дочь из рук Ники. Соня показала ей язык за спиной отца и тут же спрятала лицо между его шеей и плечом.
– Эй, она мне язык показала! – пожаловалась Ника.
– Вот, две ябеды, и в кого такие?
Андрей понес дочь на кухню и Ника последовала за ними. Завтракать они предпочитали не в столовой, а за большим столом на кухне, в компании Нади и Веры, которых все давно воспринимали как членов семьи, а не просто наемных рабочих.
– Доброе утро, – поздоровалась Ника, садясь за стол. – Что у нас сегодня?
– Доброе, – ответила Вера. – Оладушки и яичница.
– Хоцю яицицю! – закричала Соня, берясь за маленькую детскую вилку и размахивая ею в воздухе.
– Катя еще не проснулась? – спросила Ника Андрея.
– Воскресенье же, – усмехнулся брат.
Все в доме знали, что его жена Катя любит подольше поспать по утрам, но с тех пор, как она вышла на работу после декретного отпуска, сделать это ей удавалось только по выходным.
