Просто Рю

– Наконец-то ты очнулся!

Где-то я уже слышал эти слова. Они словно пробуждают что-то внутри меня. Никак не могу понять, что именно. Мелькают смутные образы – связанный светловолосый воин, телега какая-то. Странная телега. Не делают здесь таких. И горы. Не скалы во фьордах, к которым я привык, а горы с заснеженными вершинами. И нас куда-то везут.

Оглядываю людей, собравшихся перед ложем. Две женщины и пять мужчин разного возраста. Одеты странно. Умом я понимаю, что одежда их вполне обыденна, но где-то внутри живёт твёрдое убеждение, что они одеты именно странно. «В дурацком», – всплывает в голове определение их одежды, – «они одеты в дурацкое». Почему? На женщинах нормальные домотканые платья, скреплённые на плечах большими фибулами[1]. Головы подвязаны платками. На мужчинах портки и длинные рубахи. Подпоясаны и рукава завязаны. Нормально одеты, в общем, а это «в дурацком» не уходит.

Обвожу взглядом помещение. Длинное и узкое. Низкий закопчённый потолок. Я лежу на широкой лежанке у бревенчатой потемневшей от времён стены. На стене висит мой меч. «Каролинг», всплывает еще одно непонятное слово в голове. Я укрыт меховым одеялом, или шкурой какой-то. Щупаю под собой – ткань. Значит, лежу на простыне. Поворачиваю голову— с противоположной от стены стороны мою лежанку отгораживает доска, примерно в локоть шириной. Чтобы во сне на пол не навернулся, видимо. А, может, чтобы не дуло.

Снова перевожу взгляд на собравшихся:

– Что случилось? – спрашиваю и ощущаю, как шершавый язык с трудом ворочается в пересохшем рту, – Дайте пить!

Одна из женщин убегает и быстро возвращается с кружкой. Набираю полный рот прохладной воды, и какое-то время не проглатываю. Жду, пока смочится слизистая. Какая ещё «слизистая»? Что это такое? Глотаю.

– Ты был на охоте, ярл[2], – отвечает один из мужчин. Его борода густо побита сединой. Гудмунд, – вспоминаю я, Гудмунд – кормчий. Он водит мой драккар уже пять лет и ни разу не посадил его на мель или упустил ветер. От него никто не мог уйти, если гнались мы и никто не мог догнать, если гнались за нами. Впрочем, последнее уже было редкостью. Хотя назревал тут один нехороший момент…

– Мы охотились на вепря, – продолжает Гудмунд. – ты взял его на копьё, а он тебя об дерево ринул. Головой.

Рассказы никогда не были сильной стороной Гудмунда. Для кормчего это плохо. Оттого и не уживался он в других местах, пока к моему хирду не прибился. Много у меня тут таких, странных.

– Мы уж думали, конец пришёл нашему ярлу, всё, решили, отбегался наш красавец, – подаёт голос второй мужчина. Хельги его зовут. Высокий и стройный, Балагур и балабол, в отличие от Гудмунда. И бабник. Ну, с его-то внешностью и не быть бабником – непростая задача. И первый боец. Копьё, топор, меч, нож, Хельги может разобрать противника на части любым острым предметом. С ним я мог не сдерживаться, когда выходили на деревянных мечах поразвлечься. А других мне надо было от трёх и больше.

– Ты три дня в себя не приходил. – Замечает третий. – Хирдманы уже собрались жертву богине Эйр приносить, молить её об исцелении. Чтобы отговорила она Одина тебя пока забирать у нас.

Это Сигурд. Он считает себя скальдом[3] и знатоком преданий. Мы его не разубеждаем. Но, за его трактовку всяческих историй о богах и славном прошлом, его не раз били в других местах. У меня же он волен рассказывать, что и как хочет. Главное, делать это занятно. Он не слишком-то привлекателен для скальда, у него тёмные волосы. Но, в стене щитов он не прячется во второй ряд. И умеет извлекать мелодичные звуки практически из всего, из чего можно. А из чего нельзя – умеет извлекать ритмичные звуки.

Торвар и Гудвар – медведеподобные братья близнецы, по своей традиции промолчали. Редко кто слышал от них больше десяти слов подряд. Их считали берсерками. После того, как Харальд-хёвдинг[4] вырезал их хутор, они в битвах не помнили себя. Им было всё равно, сколько врагов перед ними, как они вооружены, есть ли оружие и доспехи у них самих. Они не сражались, они убивали. Бывало, что и своих. И, в конце концов их ни один ярл или хёвдинг не хотел звать в свой хирду. Зацепился я ними в Бирке языками. Слово за слово, набил им морды лиц. Зауважали и попросились плыть с нами. Из нашего хирда один на один с ними могли совладать только я и Хельги. А с двумя сразу – я один.