С тех пор как появилось огромное количество бульварных авторов-женщин, сочиняющих детективы и «женские романы», автор этой книги именует себя «писателем», чтобы и читатель понимал, что речь пойдёт не о коммерческой макулатуре, а об истинном творчестве.
Книги настоящих писателей всегда далеки от развлекательного чтива, они для души, для раздумий, для решения каких-то главных глубоко личных проблем, которые, подчас, не поможет решить ни один близкий друг или подруга, а, тем более, ни один психолог. Это то, с чем человек часто вынужден оставаться наедине. Но именно художественная литература из разряда высокой и помогает в этом нелёгком деле.
Книги Татьяны Чекасиной – это откровенный разговор с читателем, и направлен он на добро для своего собеседника.
Задумал одно, а вышло другое
В человечке что-то сломалось. Тоненькие ножки в шарнирах коленей – пополам, и падает. Прерван путь вагонным столиком, который для него длинная дорога.
…В этот день и Корнев, как заведённый. Бродит улицами. Разогретые дома отдают тепло сугробам, тают корки льда. «Весна», – ликует он.
Бывая в командировках, бывает и в магазинах. В этот день – никаких вещей! И вдруг в витрине «Дорожных товаров» человечек… На – крыльцо, не отводя от него глаз, будто тот убежит. Продавец, открыв коробку, готова испытать. «Ладно и так», – на ходу кладёт в портфель.
В купе он врывается:
– Здравствуйте!
– Корнев? Степан Михайлович? Я – Пётр Иванов!
– Рад…
Наверное, из какой-нибудь делегации. Толпами к Степану едут. Всех не упомнить.
Второго точно видит впервые:
– Дед Гавриил.
Кожаную куртку – на вешалку. Глядя в зеркало, подправляет волосы: он ловкий, а по тону молодого парня – уважаемый. Дед мигом – на другую полку (для наблюдения). И Корнев, оправдывая внимание попутчиков, вынимает из портфеля сувенир…
У вагонного окна летит город…
Пытаются. Молодой нетерпеливо, дед, нащупывая сцепку:
– Наверное, с пружиной беда… Кто умелец-то?
Корнев находит на боку мелкие буковки:
– Комбинат «Заря».
– «Умелец» – целый комбинат! – молодой хохот.
– Детям? – кивает дед Гавриил.
– Так, коллеге… – Не говорит: женщине, которой он старше на двадцать лет.
Проводница входит, берёт билеты. У Гавриила:
– До Увала.
У Петра:
До Елани.
– До Улыма еду, – торопливо Корнев.
– До Улыма, – она всовывает билеты в кармашки клеёнчатой кассы.
Дверь за ней отъезжает и брякает.
– Вы туда с инспекцией? – Пётр Иванов любопытный.
– Да нет, – будто билет не туда.
– У них вторую неделю электроэнергии нет! – парень тараторит неновую для Корнева информацию: – Народ толпами увольняют. Банк кредитов не даёт, директора сняли.
«…новый назначен. И бродит он, ликуя. А будущее непонятное… Вот и талисман… Дед предполагает: «беда с пружиной». Коли с пружиной, – беда.
– А вы откуда знаете?
– Механик от них сбежал к нам. Закроют Улымский леспромхоз! Давно пора!
«Вряд ли. ЛЭП отремонтировали. Банк даёт деньги… Впереди много работы».
– Вы, наверное, туда по вопросу ликвидации?
– Нет. В гости.
Удивление. Не знает о романе Корнева. В Комбинате болтают: чуть не умер… от любви.
…А четыре месяца назад в ноябре он впервые был в Улыме… В гостиничном номере плакала молоденькая женщина: гонение, нападение насильника…
– Кем он у вас?
– Кто?
– Главный механик из Улыма.
– Выше мастера не дали!
– А что так?
– Никто там не умеет работать… Кроме начальника цеха реализации. Молодая, красивая! Цех – одни брёвна на вагонах и в штабелях! Грубые дядьки, а руководит дама! Её бы к нам технологом. Никитина Елизавета Филипповна. Хорошие кадры нужны.
– …а она – хороший? Ну, я имею ввиду, не только красивая…
– Да! Толковая…
Корнев опять берёт человечка, – не оживёт? Нет. Кладёт немного нервно, легонько оттолкнув. У Петра Иванова гримаска: горюет из-за ерунды! Гавриил (деды, как дети) с виду неуклюжими руками пристраивает маленького к окну, будто для того, чтобы он мог общаться с большими.
