Солнце пекло неимоверно, над доро́гой поднималось знойное
дрожащее марево.
Я шла по Линстрит, по центральной улице нашего городка и еле
переставляла ноги. Где-то по пути от здания Академии магии, балетки
увеличились в размере и то и дело пытались соскочить с ноги. А
босиком идти – это пытка посерьёзнее сожжения. Там хоть дымом
задохнулся и конец. А здесь на ступнях со вздутыми волдырями и
ожогами придётся пройти ещё три квартала.
Сегодня температура поднялась градусов до пятидесяти. Вода во
фляге давно закончилась и пустой бутылкой сиротливо болталась на
поясе.
— Вот гад! — в сердцах сказала я и зло зыркнула в тень
подворотни. Угрожающе зарычала собака, прижимая к шее недоразвитую
третью пару лап, застригла ушами-колокольчиками и нырнула в
дом.
— Да не ты! — тоскливо сказала я, провожая взглядом приоткрытую
дверь и игриво колышущуюся занавеску, утопающую в спасительной
темноте.
Сегодняшний день начался у меня с огоньком и ещё не
закончился.
Интересно, сколько сегодняшняя встреча принесёт мне проблем?
А всего-то и нужно было продлить лицензию, поставить одну печать
и отправить, как я это называла, в единый магический реестр.
В прошлый раз это заняло у меня не более получаса, но сегодня у
клерка в кабинете сидел проверяющий, и они продержали меня до
полудня. Несколько раз пересматривали мои бумаги, сличали подписи,
проверяли на магическую достоверность, даже зачем-то сделали слепок
ауры.
Фиг вам, господа, как говорится! Фиг вам!
Ребята слепого Дрока знают свою работу.
Так что Лидия Пенкина, урождённая землянка, по всем мыслимым и
немыслимым документам в этом мире Элиза Преока. Родилась в
аристократической обедневшей семье, родители умерли, воспитывалась
в пансионе, который покинула после совершеннолетия. Имеет неплохое
образование и воспитание, хоть и бесприданница.
Настоящая Преока погибла три года назад от нелепой случайности.
Попала под копыта лошади. Мальчишка-карманник, за несколько минут
до этого стащивший у несчастной кошель с документами и деньгами,
догадался сообщить об этом слепому Дроку. А тот сделал всё, чтобы
девочку не опознали. За что со всеми почестями похоронил на старом
кладбище, как третью племянницу старого маркиза.
И слепка ауры у девочки нет. Не успела она на момент смерти
достигнуть двадцатилетия, когда аура перестаёт менять свой рисунок
и становится в этом мире чем-то вроде нашего отпечатка пальца.
А так мы обе темноволосые и голубоглазые, хотя лицо у нее было
немного другим. Она была моложе на семь лет, но в этом мире
старение то ли замедляется, то ли происходит немого иначе. За три
года пребывания в этом мире гусиные лапки, небольшие мешки под
глазами и носогубная складка исчезли, кожа посветлела. Я смотрела в
зеркало и мне казалось, что вернулись мои восемнадцать.
Столичный проверяющий был дотошным.
Он просверлил меня долгим высокомерным взглядом, словно
подозревал в чём-то.
Но мы и не таких видали в палатах, где содержались особо буйные.
В моей практике сильно отличился Анатолий Мышкин, который считал
себя византийским полководцем Георгием Маниаком. Он умел так
смотреть, что бывалые санитары спрашивали разрешение, прежде чем
войти, а ко мне относился с уважением и всегда на вы. Но это другая
история.
Так что я могла подстраиваться под любые ситуации и разных
людей. Нередко помогала внутренняя установка, что я нахожусь в
родном дурдоме и общаюсь с новым, ещё малоизученным пациентом.
Проверяющий даже посочувствовал, когда узнал, что я сирота из
обедневшей аристократии.
Это первое, что я вынуждена была произнести в ответ на вопрос,
почему пришла без сопровождения мужчины в государственное
учреждение.
Так мы обычно смотрим на бездомных собак, с жадностью поедающих
с рук еду.
