ПЫЛЬ ЭНЦЕЛАДА.
Зима 1979 года. Казахская
ССР.
Шепелев сидел в туалетной кабинке и
думал.
Он всегда уходил сюда подумать. В
самых отчаянных случаях. Если у задачи нет решения.
В кабинете все отвлекало, и задача
быстро замазывалась рутинными делами. Мысли в кабинете текли
сообразно мыслям заведующего спецлабораторией — это в план, этого
на тот участок, того на этот, здесь подписать. Мелкие
административные задачи обычно сжирают все время. Тут покрасить.
Здесь заколотить. Столы настольного тенниса для психологической
разгрузки персонала согласно новомодным методикам установить. Вот,
например, недавно туалеты отремонтировали. Теперь невкусно пахнет
сразу и хлоркой, и побелкой. Зато красиво и покойно. Как в
мавзолее.
Да и куда еще в этой казахской,
плоской как стол степи, денешься? Парка нет. Реки нет. Еще и минус
20 за бортом. В смысле, за окном. Только в отремонтированный
туалет. Успокоиться и подумать о важном.
Взгляд Шепелева скользнул по
свежевыкрашенной в белый цвет двери. В
самом низу кто-то уже нацарапал
авторучкой: «Шепелева на хер». Н-да.... Туалет этот для ученых и
администрации, техперсонал и солдаты сюда не ходят, а вот гляди-ка,
и интеллигенции не чуждо подобное выражение чувств.
Шепелев потер пальцем надпись. Это ж
как надо было изогнуться, чтоб здесь написать? На пол, что-ли,
легли? Он тряхнул головой и даже раздраженно ударил ладонью по
двери — пришел подумать о важном, а лезет всякая чушь.
А что сейчас важное? Почему из шести
вернулось только двое? Не так. Почему вообще кто-то вернулся? Нет,
они и должны были вернуться, без всяких почему. Всего, не
предусмотришь. Космос не игрушка. Но почему сейчас? Почему на год и
восемь месяцев раньше времени? По всем расчетам они еще должны быть
на орбите Сатурна. Это, конечно, если все идет по плану. А у них? А
у них на подлете к Энцеладу пропала связь. Исчез сигнал. Авария?
Была маленькая надежда, что просто связь, а все остальное в штатном
режиме, все работает как надо. Вернутся.
Надеялись.
Они и вернулись, но только на один
год и восемь месяцев раньше срока, что даже физически невозможно.
Физически!
Шепелев флегматично пальцем
поковырял краску. Стер только одну букву«а». В своей фамилии.
Точно, Шепелев, шел бы ты уже. Сейчас вертолет прилетит. Встречать
пора.
Он вышел из кабинки. Тщательно вымыл
руки. Посмотрел на себя в зеркало: подбородок словно вытесан из
камня, внимательные умные глаза, правильные черты лица. С такой
внешностью, Шепелев, тебе бы в киноактеры — говорили ему женщины.
Но внешность не только там помогает. В свои сорок он уже
заведующий. Пусть в науке он не самый дока, но у него
административная хватка и чуйка на людей хорошая. Партия таких
ценит. И внешность приятная, чего уж тут. С такими мужчины всегда
неосознанно ищут дружбы, а женщины... Эх, женщины. Где им тут, в
степи, взяться?
И вот он самый молодой завспецлаба в
Союзе.
Шепелев улыбнулся своему отражению.
Так как нужно улыбнулся — участливо, но независимо и с
достоинством.
Вдруг зеркало треснуло от края в
край. Амальгаму мигом затянуло в черный, и в этот избыточно-черный
Шепелева позвало. Он уже было хотел прыгнуть в возникшую вдруг
дыру, но моргнул раз, другой... Зеркало висело на месте. Целое.
Он плеснул холодной воды на лицо.
Потом тщательно высушил руки под
горячей струей воздуха.
Почему все-таки вернулось только
двое из шести?
*
Ну как двое? Полтора.
Бортинженер Кузовлев — половина от
человека. Это если физически. Ноги у
него срезаны по самый зад. При этом
ни следа от операции, и даже маленького
шовчика нет — ровная, идеальная
кожа. Как будто и не было у бортинженера Кузовлева никогда ног. Но
Шепелев точно знал — были. Он с этим бортинженером на охоту ходил,
на перепела. Ходил бортинженер бодро, на своих двоих, да так, что
Шепелев еле поспевал.
