Когда описанные треволнения отошли в прошлое, опасность перестала маячить на горизонте, всем направо и налево были пригоршнями розданы счастливые концы и мы ехали домой, лихо сдвинув шляпы набекрень и отряхнув прах Стипл-Бампли с наших шин, я признался Дживсу, что в ходе этой истории Бертрам Вустер, вообще-то не слабодушного десятка, временами был очень близок к отчаянию.
– Ну просто, можно сказать, на грани, Дживс.
– Обстоятельства, бесспорно, принимали угрожающий оборот, сэр.
– Ни луча надежды. Впечатление было такое, будто Синяя Птица подняла лапки кверху и закрыла лавочку. А теперь вот мы едем-веселимся, и солнышко сияет. Тут, пожалуй, задумаешься.
– Да, сэр.
– Есть такое выражение, на языке вертится, как раз подходит к данному случаю. Вернее, не выражение, а поговорка. Афоризм такой. Вроде шутки. Что называется, присловье. Словом, изречение. Что-то такое насчет радости.
– Вечером водворяется плач, а наутро радость[1], сэр?
– Вот-вот, самое оно! Не вы придумали?
– Нет, сэр.
– Здорово сказано, – похвалил я его.
Я и теперь считаю, что невозможно в двух словах лучше передать суть того убийственного происшествия, в котором принимали участие Нобби Хопвуд, Чеддер по прозвищу Сыр, Флоренс Крэй, мой дядя Перси, Дж. Чичестер Устрица, бойскаут Эдвин и старина Боко Фитлуорт, – или, как впоследствии, наверное, назовут эту историю мои биографы, «Ужас в Стипл-Бампли».
Этот географический пункт у меня еще до описываемых событий занимал первую строчку в списке мест, которые следует как можно дальше обходить стороной. Вам не приходилось замечать: на старинных картах, бывает, какое-то место помечено крестиком и подпись: «Здесь драконы» или «Смотри в оба, тут гиппогрифы»? Что-нибудь в этом же роде, по-моему, надо из человеколюбия написать возле Стипл-Бамп-ли для предостережения пешеходам и транспорту.
Поселение это живописное, не спорю. Равного ему по красотам не найдешь во всем Гемпшире. Оно расположено, как говорится, под сенью дерев среди улыбчивых нив и лиственных лесных массивов, вблизи речки, текущей под ивами и ветлами, и куда ни бросишь кирпич – попадешь в деревенский домик с белым садиком или в голову румяного деревенского жителя. Но вы же знаете, все эти виды, ласкающие взор, бесполезны там, где мерзок человек[2]. А беда деревни Стипл-Бампли состоит в том, что в ней находится усадьба «Бампли-Холл», а в усадьбе, в свою очередь, находится моя тетка Агата со своим вторым мужем.
Когда же я скажу, что ее вторым мужем является не кто иной, как Персиваль лорд Уорплесдон, а при нем – его дочь Флоренс и сын Эдвин, несноснейший из всех мальчишек, когда-либо щеголявших в шортах цвета хаки и занимавшихся следопытством, или что там делают эти чертовы бойскауты, вы сразу поймете, почему я всегда отклонял приглашения моего бывшего однокашника Боко Фитлуорта погостить в его летнем домике, находящемся в той же местности.
Я и по отношению к Дживсу долгое время проявлял такую же твердость, когда он намекал, что неплохо бы нам снять там коттеджик на лето. Дело в том, что в тамошней речке, как всем известно, хоть пруд пруди рыбы, а Дживс принадлежит к числу тех, кто обожает взмахивать над головой крючком с наживкой. «Нет, Дживс, – вынужден был я ему отвечать. – Как ни больно мне лишать вас радостей простой жизни, но там ведь всегда есть риск столкнуться с этой разбойничьей шайкой. Нет уж, безопасность – прежде всего». На что он мне говорил: «Очень хорошо, сэр», – и на том вопрос бывал исчерпан.
Но все это время, неведомо для меня, тень Стипл-Бамп-ли подкрадывалась все ближе, и настал день, когда она сорвала накладную бороду – и набросилась!
Что странно, в то утро, когда со мной произошло это огромное несчастье, я был в самом что ни на есть радужном расположении духа. Ничто не говорило о том, что мне предстоит вляпаться в такую калошу. Я отлично выспался, удачно побрился, приятно принял душ и жизнерадостным возгласом приветствовал появление Дживса с кофе и копчушками.
