Стас. Церер.
С Серым мы дружили с самого детства.
Не с рождения, нет, хотя наши судьбы были похожи, но лет с
десяти-двенадцати точно. И он, и я были сыновьями боевиков армии
страны Церер. Переезды. Гарнизоны. Кровь. Грязь. Смерть. Все это
было знакомо не по наслышке, все это знали мы с самого рождения, и
считали, что иначе и быть не может. Другого мира и не видели.
Встретились в одном из закрытых
гарнизонов, в том месте, где случился самый сильный прорыв за
последние десять лет. Именно туда были стянуты все лучшие войска во
главе с отцом. Ну, а где отец, там и я с мамой. Вот так судьба
свела с лучшим другом.
Было нам тогда лет по двенадцать.
Чужой гарнизон, серое небо, затянутое свинцовыми тучами, промозглый
холодный ветер. У меня было ощущение де-жавю, потому что не в
первый раз видел эти серые одинаковые казармы, бетонный забор с
колючей проволокой, не в первый раз шаркал ногами по замерзшему
стадиону, пытаясь найти себе хоть какое-то развлечение. Я просто
слонялся, не зная куда деться от скуки, засунув замёрзшие руки в
карманы штанов. Рукава у куртки как-то в один день стали коротки,
хотя куртка болталась на мне как на вешалке, но со стороны я сам
себе казался гордым и независимым парнем.
И вот спустя пять лет, мы прощались
с Серым надолго. Грустить было как-то не по-мужски, и мы вспоминали
себя мелких, рассказывая о первом впечатлении друг от друга.
- Я тебя первым увидел, - вспоминал
Серый, - ты был… - тут он хрюкнул, сдерживая смех, и я точно знал,
что сейчас ничего хорошего он не скажет. – Ты был как общипанный
цыпленок: длинный нос, тощая шейка, которая торчала из воротника
куртки. А, да! – и тут он не выдержал и заржал в полный голос, -
куртка на тебе была, такая синяя, рукава короткие, и нос под стать
цвету куртки, помнишь, холодно так было, ветер промозглый прямо в
лицо, а ты не отворачивался, шел навстречу ветру… - тут друг резко
замолчал, вспомнив, что мы не увидимся ближайшие года три, его лицо
помрачнело, а синие глаза налились свинцовой тяжестью. – Короче,
жалко мне тебя… - он взглянул в мое лицо, которое вмиг окаменело,
четко обозначив скулы. Серый сглотнул, - …тогда жалко было, -
быстро поправился он, - такой одинокий потерянный цыпленок. Вот и
подошел, чтобы спасти, - Серый отвел глаза, тяжело вздохнув.
Ну что ж, настала моя очередь
настоящей мести. Усмехнулся! Спрыгнул с теплой трубы и встал
напротив друга, заглядывая в бесстыжие глаза.
- Себя-то помнишь? – тихо так
спросил, но Серый невольно поежился, только сейчас осознавая, что
перегнул. Жалости к себе я не прощал.
- А что? – попытался перехватить
инициативу он. – Нормальный пацан был, - но споткнувшись о мой
насмешливый взгляд, быстро добавил, - вроде…
- Вот, вот… - многозначительная
пауза. И Серый заерзал на трубе. – Вроде…, - разрешил себе
презрительный взгляд.
Неуправляемые эмоции – это не то,
что я мог себе позволить. Неуправляемые эмоции – слабость,
заведомый проигрыш.
- Ну и? И каким я был? – друг
спрыгнул с труб, закипая.
Всего лишь точно рассчитанный
взгляд, одна небольшая, хорошо продуманная эмоция и все, Серый у
меня в кармане. Учи его не учи, а всегда эмоции через край, поэтому
и проигрывает мне, хотя сил больше. Вот и сейчас Серый пытался
задавить меня массой, возвышаясь на целую голову, и тесня
накачанной грудной клеткой. Похлопал его по груди, заставляя
отступить.
- Да был ты таким же как
сейчас….бугаем с маленькой головкой. Не помню уж, что на тебе
надето было. Но ты мне тогда показался нереально огромным. Куртка
от ветра надулась как воздушный шар, того и гляди взлетишь под
порывом ветра, и маленькая головка, заметь даже без шеи, торчала из
этого безобразия…
