Рисунок криком
Все персонажи, лица и события в этой книге вымышлены. Любые сходства с реальными лицами и людьми, живущими или умершими, являются случайными.
Марк, тебе 4 дня, а мы в семье уже шутим, что ты художник. Сегодня ты впервые резко проснулся и закричал у папы на руках, и тот так вздрогнул от неожиданности, что задел локтем стаканчик с куркумой. Полкухни было в этом порошке! Но когда я зашла в комнату и увидела это, я вспомнила, что детские книги советовали поддерживать безусловно не только ребенка и маму, но и папу. Поэтому постаралась свести все в шутку, чтобы убирать этот кавардак с улыбкой.
– Смотри-ка, Марк, тебе еще месяца нет, а ты уже рисуешь криком с помощью папы и куркумы. Это огромное рыжее нечто на полу – твой дом. Твой первый рисунок. И ты сейчас не просто кричал, ты задал тон своему крику!
1 месяц: дирижирование хаосом
Марк, тебе месяц. Ты уже умеешь удивлять нас своей силой и громкостью. Сегодня ночью ты закричал так резко, что я, держа тебя на руках, нечаянно задела стопку листов, оставленных папой на столе. Они разлетелись по комнате, словно белые птицы.
Папа сначала хотел сердиться – ведь это были его рабочие бумаги, аккуратно разложенные по порядку. Но потом мы оба засмеялись: ты будто дирижировал этим хаосом. Один твой крик – и вот уже целая метель из листов, кружение, движение, шум.
– Смотри, Марк, тебе всего месяц, а ты уже умеешь устраивать перформанс. Бумага летает, как в театре, а ты – главный режиссёр.
И в этот момент я подумала: может быть, однажды ты действительно захочешь создавать сцены, картины или музыку. А может, просто научишься видеть красоту даже в случайном беспорядке.
Марк, тебе два месяца. Ты лежишь на животе и вдруг решаешь поднять голову. Она кажется тебе тяжёлой, как целая планета, ты кричишь, но упрямо пробуешь снова и снова. В этот момент мы, взрослые, становимся свидетелями твоей первой борьбы с гравитацией – и, может быть, первой борьбы за собственное «я».
Папа, глядя на тебя, улыбается и говорит: «Сильный парень!» И это слово, сказанное почти шутя, вдруг становится твоим первым орденом. Но я знаю: если бы кто-то рядом сказал «слабый ещё», это тоже могло бы осесть в тебе, как невидимая метка. Каждое слово, произнесённое над твоим криком – это не просто звук. Это нота тебя как будущего цельного произведения. И ты, ещё не умея говорить, уже учишь нас —свой оркестр – осторожности: ведь мы рисуем твой внутренний портрет не кистью, а голосом.
Марк, тебе три месяца. Ты лежишь в своем шезлонге, смотришь на солнечные зайчики, прыгающие по кухне и зеркалам, и вдруг начинаешь гулить – протяжно, с паузами, будто пробуешь на вкус новые звуки. Для тебя это не просто «а-ууу» и «гыыы», это первые попытки вступить в разговор с миром. Не криком, а иначе. Как оно будет? Ты зовёшь нас, проверяешь, услышат ли тебя, ответят ли.
Я замечаю, как по-разному реагируют твои взрослые и взрослые, которых ты встречаешь в мире (в гостях, в кафе или на улице). Кто-то улыбается и отвечает тебе тем же, превращая твои звуки в диалог. Кто-то отмахивается рукой: «Ну, балуется малыш». А мог бы помахать рукой, пусть молча. И в этот момент я понимаю: даже «бессмысленные» звуки могут стать либо началом разговора, либо пустотой. Одно слово поддержки – и твой голос звучит увереннее. Одно равнодушие – и он может стихнуть.
Заходя в свой офис к коллегам, поймала себя на мысли, что оцениваю их реакции, меняю отношение к их профессионализму на основе реплик и взглядов по отношению к тебе.
Ты ещё не знаешь слов, но уже учишь нас главному: язык рождается не из словаря, а из отклика. И каждый наш ответ – это кирпичик в твоём будущем умении говорить, спорить, убеждать, петь. Ты гулишь, а мы решаем, будет ли это музыка или тишина.
