Ее звали Джулия, и я был на все сто уверен, что в тот день тридцатого апреля, когда все это началось, она погибла. А началось все главным образом из-за того, что тогда я нашел внушавшие ужас останки Джулии и уничтожил похожее на собаку существо, которое, по-моему, и убило ее. А ведь мы любили друг друга – с этого-то, мне кажется, все и началось на самом деле. Намного раньше.
Может, она заслуживала большего доверия. Может, не стоило вести ее на ту прогулку в отражениях, после которой она принялась все отрицать, отдалилась от меня и темными путями попала в студию Виктора Мелмана, отвратительного оккультиста, которого мне позже пришлось убить – того самого Виктора Мелмана, которого одурачили Ясра с Люком. Но, если честно, мое положение сейчас, может быть, таково, что можно простить себе все, что я, как сам считаю, натворил, потому что, похоже, по-настоящему я не натворил ничего. Почти ничего.
Я, так сказать, выяснил, что за сделанное тогда не отвечаю. Сунув нож в бок таинственному колдуну, уже некоторое время занимавшемуся моими делами, я обнаружил, что на самом деле этот Маска – Джулия. Ее умыкнул у меня мой сводный брат Юрт, который пытался прикончить меня дольше, чем любой другой участник этой аферы, и сразу после его превращения в нечто вроде ожившего Козыря, они оба исчезли.
Когда я удирал из горящей, разваливающейся Крепости в Замке Четырех Миров, падавшая балка заставила меня уклониться вправо, поймав в ловушку, в тупик из горящих балок и обрушенной каменной кладки. Тут мимо меня молнией промелькнул темный металлический шар, двигаясь, он как будто бы рос. Шар ударился о стену и прошел сквозь нее, оставив дыру, в которую можно было прошмыгнуть – шанс, которым я не замедлил воспользоваться. Оказавшись снаружи, я перепрыгнул ров с водой, и обратившись к Логрусовым отросткам, чтобы сбить в сторону кусок изгороди и нескольких воинов, и только потом обернулся и крикнул:
– Мандор!
– Вот он я, – донесся из-за левого плеча его тихий голос.
Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как он поймал металлический шар, который, прежде чем упасть в его протянутую ладонь, разок подскочил перед нами.
Он стряхнул пепел со своего черного одеяния и рукой пригладил волосы. Потом он улыбнулся и обернулся назад, к горящей Крепости.
– Слово, данное Королеве, ты сдержал, – заметил он, – и мне кажется, больше тебе здесь делать нечего. Идем?
– Ясра все еще внутри, – ответил я, – скандалит с Шару.
– Я думал, ты разделался с ней. – Я покачал головой.
– Ей по-прежнему известно многое, чего не знаю я. И что будет мне нужно.
Над Крепостью вырастала огненная башня, на минуту она замерла и поднялась еще выше.
– Об этом я не подумал, – сказал он. – Сдается, ей уж очень хочется подчинить себе этот фонтан. Если бы теперь мы собрались вытащить ее отсюда, на него претендовал бы этот парень, Шару. Это важно?
– Если мы не вытащим ее отсюда, он может убить ее.
Мандор пожал плечами.
– По-моему, она с ним справится. Хочешь маленькое пари?
– Может, ты и прав, – сказал я, наблюдая, как фонтан продолжает взбираться в небо. Он еще раз остановился. Я указал на него. – Похоже на нефтяной фонтан. Надеюсь, победитель знает, как его перекрыть… если тут будет победитель. Никому из них долго не продержаться. Вон как разваливается Крепость.
Он издал смешок.
– Ты недооцениваешь вызванные ими для защиты силы, – сказал он. – И знаешь, что одному колдуну не так-то легко прикончить другого колдовскими средствами. Однако, когда дело доходит до инерции мирского, ты не так уж неправ. С твоего разрешения?… – Я кивнул.
Незаметным толчком он перебросил металлический шар через ров к горящему зданию. Тот ударился оземь, запрыгал и с каждым скачком как будто увеличивался в размерах. При каждом ударе раздавался звук, напоминающий звон цимбалов, совершенно не соответствовавший ни его видимой массе, ни скорости, и звук этот усиливался, ширился при каждом удачном ударе. Потом шар проследовал в горящие, грозящие обрушиться, развалины, находившиеся в конце Крепости, и на несколько мгновений исчез из вида.
