- Опять кого-то притащила! – Бабушка злобно ворчит, кидая в мою
сторону враждебные колкие взгляды. – Тащит и тащит, прям
сердобольная! А бабке помочь не хочет.
- Сейчас помогу. - Я эту песню о том, какая «сердобольная»,
«юродивая, тащащая всякую живность в дом, а у этих тварей вши,
блохи и зараза», «что я с сестрой бабушке не помогаем, лодырничаем,
как барыни», каждый раз слышу, стоит мне принести на побывку
какую-нибудь больную птицу или зверька. Сегодня нашла воробья с
поломанным крылом и поврежденной лапой – беднягу сшибла машина на
трассе.
- Может, Анька у нас станет ветеринаром, зря ты так на нее, - Варя
заступается, сидя на кровати и занимаясь другой реинкарнацией:
чинит свой халат, который потерял не только товарный вид, но и кучу
пуговиц, став щербатым и бесполезным. Воробей дышит часто, мягко и
пушисто. Люблю, когда природа беспомощна, она становится подобно
эксклюзивной игрушке, только сломать легко и последствия будут
более ощутимые, потому что это жизнь. Жизнь, которая дышит мягко и
пушисто.
- Ветеринаром она станет… Мне ждать некогда! – бабушка с грохотом
ставит лейку в угол. Затем, кряхтя и шаркая по полу, идет к
умывальнику и с шумом капель о железо начинает умываться. – Вон,
слышали? - она говорит между перерывами на вдохе, стараясь, чтобы
вода не затекала в рот. Слышно даже, как шершавые бабушкины руки
трутся о ее морщинистое лицо. А вода льется, звенит, падая в
железную раковину, на каждом погружении бабушки в воду в ладонях. –
У Скворчихи все куры подохли! Представляете? Все куры разом!
- Наверное, лиса передушила, - я кошусь в сторону Вари, которая
делает вид, что ее это не касается.
- Угу, чупакабра. – Варька перекусывает зубами нитку от пришитой
пуговицы. Нить лопается с неприятным щелчком. Именно в этот момент,
я кидаю в нее своим тапком. Тот не долетает и с мягким шлепком
падает у ног сестры. Варя выпучивает глаза, мол, «ты чего?». Я же,
поджав губы и сощурив глаза, пытаюсь донести мимикой, чтобы
помолчала в такие моменты. Бабушка тем временем, умывшись, даже не
заметила маленькую баталию, развернувшуюся за ее спиной, и
продолжила:
- Верно вам, девки, говорю, нечистая завелась в Вяземке. Ведь
только подумайте, все куры передушены, все, и ни одной не пропало!
Так лисы не делают. Они может и передушат пару, но и съедят
некоторых, а тут все тушки целехонькие, будто их всех разом
подкосило.
- Ой, бабушка, может болезнь какая, чего сразу нечистая? – Варя
все-таки прислушивается ко мне, как к своей совести, и пытается
успокоить бабушку.
- Я тебе говорю, дурная, у всех шеи переломлены! Какая это же
болезнь? Сколько лет живу, ты думаешь, хворь от переломанного
хребта не отличу? Нечистая тут! – и крестится на икону с
благоговейным ужасом, не осознавая, что "нечистая" сидит сейчас на
кровати и чешется в голове, пытаясь вытащить какие-то соринки из
волос. Мы с сестрой грязные, оно всегда так бывает, когда приезжаем
на лето к бабушке. Здесь принимать ванну дорого, да и не надо
особо: в речке искупаешься и вот ты чистый. На ночь лишь ноги
помыть или ополоснуться, так это дело тоже не требует электрических
затрат – стоишь в тазике, сестра тебя поливает сверху из ковшика
водой, которая нагрелась в бочке на солнце. Вяземка – обычная
русская деревня: газ, вода проведены, на большие блага цивилизации
денег нет, да и не надо, рядом проведена трасса и можно доехать до
города. Обходимся, выживаем. Бабушка, например, топит баню, а зимой
у нее есть нормальный душ. Это летом все жители Вяземки
превращаются в дикарей, будто солнце, как наркотик, впрыскивается
тебе в вены, и ты становишься очень близок к природе в своей
простоте и неприхотливости.
